Когда открылась и эта ложь, снова поднялся скандал. «Опять вранье и непослушание! Опять риск для здоровья Эллы! Как ты могла?» – все дружно орали на Эмму, а она, подняв свои невинные глаза, успела промолвить:
– А что, я одна? Я одна туда ходила и мыла его?
Тут к ней подлетел дядька и дал ей затрещину. Отец негодницы побледнел, а мать закричала:
– Не трогай ребенка!
Братья и их жены не разговаривали неделю. Между собой беседы сводились к тому, что надо разъехаться, потому что… Ну, все понятно!
Родители Эммы оправдывали ее, повторяя ее же слова: «А что, Элла совсем без мозгов?»
А родители Эллы уже стали прямо-таки бояться племянницы – с такой, как она… Словом, да все, что угодно!
Но лето подошло к концу, а до следующего было так далеко, что про разъезд думать пока не хотелось.
С дачи в тот год уезжали смурные, сконфуженные, потерянные. Все понимали, что их рай, их семейный очаг почти безвозвратно разрушен. И прошлых отношений, скорее всего, не вернуть.
А девочки по-прежнему дружили, ходили в один класс и вместе делали уроки – теперь было принято решение, что заниматься они будут у бабушки.
Элла школу не то чтобы любила – нет. Но уважала. Учителей, авторов учебников, классные часы и общественные задания. А Эмма – да ясно и так! Учителей критиковала, в учебниках быстро отыскивала казусы и ошибки, с классных часов сбегала, а общественные поручения игнорировала.
Была еще одна неприятная история в школе – группка отчаянных троечников и примкнувшая к ним парочка заядлых двоечников и отставал решили уничтожить классный журнал. Почему-то в эту историю оказалась втянута Эмма. Почему-то именно она вызвалась вынести пресловутый журнал из здания школы.
Журнал она вынесла легко, а вот где спрятать – вопрос. Элла была не в курсе этой гнусной истории. Легкомысленная Эмма сунула журнал под кровать. Заметьте – под Эллину кровать, не под свою! Не специально, ни в коем случае. Просто пришла после школы к Элке – тетка в тот день напекла пирожков, ну, и сунула журнал под кровать. А потом про него и забыла.
Вечером Туся взялась подметать – тут-то пропажа и обнаружилась. Дома был страшный скандал – бедную Эллу пытали родители. Но при виде ее отчаяния и искренних слез до отца наконец дошло.
– А Эмма у нас сегодня была? – нахмурив лоб, спросил он.
Жена и дочь уставились на него.
– Да, а что? – спросила жена.
– А при чем тут Эмма? – удивилась Элла.
Мать и отец в одну и ту же секунду с тяжелым вздохом посмотрели на дочь и абсолютно синхронно покрутили указательными пальцами у виска.
– Да-а-а! – протянул Семен. – Ну ты, дочь моя… Просто нет слов!
А в восемь утра, несмотря на слезы и крики дочери, Семен, взяв под мышку журнал, отправился в школу. Прямо к директору – строгой и очень принципиальной Маргарите Петровне.
Элла взбежала на третий этаж.
– Эмка, спасайся! Они все узнали, и отец пошел в школу!
Эмма дрогнула, быстро кинула вещи в рюкзак и у двери обернулась.
– Я… спрячусь пока. Ну, пока все не утихнет.
Махнула рукой и быстро сбежала по лестнице.
– Где спрячешься? – выкрикнула сестра.
Но вопрос остался без ответа.
Дело раздули огромное – директриса орала, что Эмма будет отчислена. Потому что всем надоела!
Илья и Семен стояли в ее кабинете и предлагали все – ремонт в школе на общественных началах. Покупку кинопроектора в кабинет биологии. Новые шторы на первый этаж.
Директриса качала головой и молчала – видимо, прикидывала.
Потом вздохнула.
– Я знаю, у вас очень приличные семьи. Мне даже вас жаль. Но! Вы должны понимать, что совершено преступление. Украден серьезный документ. Украден с целью сожжения. Что делать мне? Подскажите. Я же должна на это отреагировать!
Тут в кабинет ворвались рыдающие мамаши, и сердце Железной Марго не выдержало…
А вот Эмма пропала. Искали ее с милицией. Нашли к вечеру следующего дня – наконец кто-то сообразил поехать на дачу. Ворвались в дом, где Эмма безмятежно и крепко спала.
Была прощена, разумеется, – ребенок жив и здоров! А все остальное…
Только поздно вечером, перед сном, отец зашел к Элле.
– Ну, – спросил он, – ты хоть что-нибудь поняла?
Дочь отвернулась к стене.
– Зачем ты пошел в школу, папа? Зачем ты все обнародовал? Я ведь, – тут она всхлипнула, – я ведь могла его пронести обратно! Аккуратно! И положить в ящик стола. А ты? Ты все испортил!
Семен тяжело вздохнул и погладил ее по голове.
– Нет, – сказал он, – не поняла. Ничего ты не поняла, моя дорогая! Она ведь… совершила два ужасных поступка. Первое – украла журнал, а второе – то, что она предала тебя, любимую сестру! Не предупредив, просто подкинула тебе этот чертов журнал! А ты… – снова вздох, – а ты, Элка, опять все простила! И снова бросилась ее спасать и вытаскивать… Ох, детка! Как же непросто тебе будет жить!
Он поправил дочери одеяло, погасил ночник и вышел из комнаты.
На душе было очень погано. Так погано, что… Да что говорить! И еще – злость на Элку. Даже больше, чем на племянницу. Такие дела.
Элла училась слабее сестры – чуть-чуть, но слабее. Эмме давалось все так легко и просто, что уже к классу седьмому она поняла – зубрить ей не нужно. Сочинения Эммы зачитывались вслух, контрольные по математике она сдавала первой, а стихотворения заучивала после второго прочтения.
Элле, чтобы не отстать от сестры, надо было стараться. Очень стараться и много трудиться.
Эмма звала ее во двор или в кино, а Элла, ненавидя весь мир, готовила уроки.
Она понимала, что если вдруг безнадежно отстанет от Эммы, для родителей это будет крах надежд и позор.
В девятом классе Эмма закурила, стала красить ресницы и кокетничать с мальчиками. У нее завязался роман – с самым ярким и красивым мальчиком школы. Девицы недоумевали – как некрасивая Эмма могла окрутить нашего принца?
Могла. Еще как! Боря ходил за ней по пятам, носил портфель и ждал по утрам у подъезда.
Эмма выскакивала из дома, стаскивала с головы вязаную шапку, распахивала пальто, кидала ему тощий портфель – зачем самой таскать эту тонну учебников? – и, прищурив узкие глаза, спрашивала:
– Ну? Куда? Предлагай!
Боря пожимал плечами и нараспев, чуть заикаясь, предлагал программу:
– Кино? Кафе-мороженое? Или в Сокольники? А может, в парк Горького?
Школу прогуливали нещадно, почти через день. А бедная Элла сестру прикрывала, врала, что та то болеет, то сидит с больной бабушкой.
