— Хорошо!
Раз эти двое и впрямь друг к другу неравнодушны, тогда все в порядке. Может, когда мы через несколько месяцев встретимся снова, Оттилия и Кейн и впрямь смогут до чего-нибудь договориться. Однако Кейн почему-то по-прежнему выглядел мрачным. Несколько секунд он о чем-то напряженно размышлял, а потом, выдохнув, сообщил:
— Ничего хорошего.
— Почему?
— Корделия, ты же знаешь, что я барон. А ты никогда не задавалась вопросом, почему я сначала отправился в Госфорд, затем в Академию магии, и за все это время ни разу не возвращался в Шалевию?
Вопрос застал меня врасплох, поскольку я никогда об этом не думала. Хотя Кейн конечно же прав — раз у него есть титул, значит, должны быть какие-то земли, имение, дела, связанные с его баронством. Семья, в конце концов. Однако шалевиец и впрямь никогда не рассказывал о своем доме и вообще обходил эту тему стороной.
— И почему? — наконец спросила я, чувствуя, что наступаю на больное место.
Кейн вздохнул.
— Я убил на дуэли одного дворянина, — признался он. — Дуэли в Шалевии запрещены, поскольку королю не нравится, когда аристократы убивают друг друга из-за ерунды. После случившегося меня, конечно, не изгнали, но было очевидно, что мое присутствие в столице нежелательно. И я уехал.
Я продолжала смотреть на него, чувствуя, что Кейн чего-то недоговаривает. Убил кого-то на дуэли — ну, неприятно, но это случается сплошь и рядом! Кейн был не первым и не последним, тогда в чем дело? Или он убил кого-то, особенно приближенного к королю?
— Если бы! — усмехнулся он, а затем словно заледенел, и его лицо стало напоминать маску. — Я убил своего двоюродного брата. И причина дуэли была дурацкой, и сама дуэль проходила как-то неправильно, но суть даже не в этом. А в том, что именно мой кузен был тогда бароном де Энниндейлом, а после его смерти, по иронии богов, наследником титула стал я. Кстати, помнишь наш разговор о светлых и темных? Как тебе светлый маг, убивший близкого родственника?
— И сколько идиотов обвинили тебя в том, что ты намеренно убил своего кузена ради титула? — спокойно спросила я, не обратив внимания на последний вопрос и сразу сообразив, чем была чревата та дуэль.
Кейн пожал плечами.
— Достаточно.
Окончание истории было легко додумать самой. После случившегося Кейну, возможно, просто было опасно оставаться в Шалевии, и он уехал. И с тех пор не возвращался в родные места, хотя прошло уже… ну, несколько лет точно. М-да, откровенно говоря, такого поворота я совсем не ожидала. Нет, я нисколько не осуждаю его и нахожусь целиком на его стороне, просто… Хотя какая разница? Он мой друг, с которым мы через многое вместе прошли. Да, Кейн часто ведет себя безрассудно, но я доверяю ему и знаю, что он не способен на низкий или подлый поступок. Так что плевать на прошлое. Да и не мне его судить — у меня на совести двадцать трупов, а у него всего один!
— Возвращаясь к нашему разговору… — Тут в голосе Кейна, который ничего не подозревал о моих мыслях, появилась отчетливая горечь. — Оттилии ни за каким демоном не нужен опальный барон, в то время как она сама — дочь герцога. Я не могу ей ничего предложить, понятно? И нет смысла развивать эту тему.
— Дурак, — с глубокой убежденностью произнесла я.
Кейн не стал спорить, но и не выглядел согласным с моим заявлением. Вид у него стал чересчур независимым, и я торопливо перевела разговор на другую тему:
— Кстати, тебе удалось узнать что-нибудь о Раннулфе?
Кейн вздохнул, как мне показалось, с облегчением.
— Немного. — Голос Кейна зазвучал по-деловому, а сам он выглядел теперь собранным и сосредоточенным. — В книгах, к которым имеют доступ студенты, рассказывается о его исследованиях до того момента, как он отправился воевать. О послевоенных трудах книги наверняка тоже есть, но сомневаюсь, что нам позволят их почитать. Насколько я могу судить, до войны он исследовал воскрешение людей из мертвых.
— Как зомби, что ли? — не поняла я. — Так чего там исследовать, поднимать зомби любой некромант умеет…
— Нет, не зомби, — нетерпеливо мотнул головой Кейн. — Раннулф мечтал научиться воскрешать людей так же, как это делают вампиры. Чтобы человек ожил, оставаясь самим собой, и был в здравом уме и твердой памяти. Однако, судя по тому, что прошло уже сто лет, а мы ни о чем подобном ни разу не слышали, его исследования не увенчались успехом.
— Да уж, — задумчиво пробормотала я. — А мы можем предположить, что после войны он продолжил заниматься этой темой?
— В принципе можем, — подтвердил Кейн. — Ведь во время войны его семья была убита. Он мог стремиться вернуть их.
— Но это не объясняет жертвоприношений, которые происходят сейчас, — продолжила я размышлять вслух. — Ты не знаешь, можно воскресить человека через сто лет после его смерти?
Кейн уверенно покачал головой.
— Даже архивампирам подобное не под силу. Сто лет — слишком большой срок, от тела может остаться максимум несколько костей, и даже архивампиру не хватит сил, чтобы восстановить его.
— Значит, цель Раннулфа в чем-то другом, — подытожила я. — Жаль. Боюсь, больше у нас нет источников, на которые мы могли бы опираться.
Через два дня у нас была поточная лекция по истории магии. Особой популярностью среди студентов эти лекции не пользовались — к примеру, на прошлой неделе нам рассказывали про то, как была основана наша академия, а это происходило пятьсот лет назад. Спрашивается, кому какое дело до событий многовековой давности? Я сама эти лекции всегда слушала вполуха, предпочитая незаметно делать домашнее задание по другим предметам. Магистру Элриджу на нашу невнимательность было наплевать, поскольку этот древний светлый маг жил историей, и реальный мир у него интереса не вызывал. Впрочем, неудивительно — магистр выглядел ровесником академии: совсем седой, все лицо в глубоких морщинах, а ходил он, единственный из всех магов в академии, опираясь на палку.
На этой неделе я слушала его относительно внимательно, поскольку мне надо было поговорить с ним и не хотелось раздражать человека несерьезным отношением к предмету. Когда Элридж закончил рассказывать про первого ректора академии и старческим дребезжащим голосом объявил, что все свободны, я спустилась к кафедре.
— Простите, магистр, — обратилась я к нему. Говорить пришлось громко, поскольку студенты, покидая аудиторию, громко шумели, а старик был еще и глуховат.
Элридж моргнул несколько раз выцветшими блеклыми глазами и словно только сейчас обнаружил, что находится в аудитории, где только что читал лекцию. Его взгляд вдруг стал цепким и острым.
— Да-да, студентка?
— Я изучаю сейчас события Кровавой войны, — начала я. — И на днях читала биографию Арлиона Этари…
Взгляд магистра снова расфокусировался, он как будто видел перед собой что-то, чего не могла видеть я.
