PS. Энн сегодня приедет в город. (Отвечает левое полушарие.)
Экспериментатор. Что-нибудь еще?
PS. На корабле. (А вот и правое полушарие.)
Экспериментатор. Кто?
PS. Мэ.
Экспериментатор. Что-то еще?
PS. Посетить.
Экспериментатор. Что еще?
PS. Увидеть Мэри-Энн.
Экспериментатор. А теперь повторите историю целиком.
PS. Мэ должна прибыть в город сегодня, чтобы посетить Мэри-Энн на судне23.
PS связывал между собой слова после их произнесения. Интерпретатор получал информацию от правой половины мозга внешним образом. У него не было доступа ко второй части истории до тех пор, пока ее не выразило словами правое полушарие, а левое не услышало, после чего интерпретатору пришлось разбираться в этой ситуации. В очередной раз мы видим, как разрозненные действия объединяются в связную структуру. Из хаоса рождается порядок. При этом действия, исходящие от правого полушария, встраиваются в поток сознания левого, и мы могли видеть/слышать, как это происходит прямо на наших глазах.
В другом эксперименте мы предъявили правому полушарию пациента изображение детской тележки Radio Flyer. Правая половина мозга выдала слово “игрушка”. Левому полушарию, не видевшему картинку, но пытающемуся объяснить, почему пациент сказал “игрушка”, пришлось туго.
Экспериментатор. Почему вам пришло на ум слово “игрушка”?
Пациент. Не знаю. Это единственное, что приходит в голову. Самое первое, что всплывает у меня в голове.
Экспериментатор. Это похоже на игрушку?
Пациент. Да, вызывает такие же чувства. Как будто внутренний голос подсказывает.
Экспериментатор. Как часто вы прислушиваетесь к внутреннему голосу и как часто доверяете тому, на что похожи вещи?
Пациент. Когда я не могу сказать, на что вещь похожа, а надо объяснить, что она такое, я просто соглашаюсь с тем... что первым приходит на ум.
Эти достаточно показательные примеры демонстрируют, что наша когнитивная система не есть единая сеть с одной целью и единственным ходом мыслей.
Что все это значит для общей картины?
С точки зрения современной нейробиологии сознание не представляет собой единый, общий процесс. Становится все очевиднее, что оно включает в себя огромное количество широко рассредоточенных по мозгу специализированных систем и разобщенных процессов24, результаты которых динамично интегрируются модулем интерпретации. Сознание есть эмерджентное свойство. Разные модули и системы непрерывно соперничают за внимание, и победитель оказывается той нейрональной системой, которая обусловливает сознательный опыт текущего момента. Наши осознанные переживания собираются на ходу — по мере того, как мозг реагирует на постоянно меняющиеся стимулы, просчитывает возможные планы действий и принимает ответные меры, как ушлый ребенок.
Итак, мы вернулись к провокационному вопросу этой главы: как так вышло, что у нас есть мощное и почти самоочевидное чувство своей цельности, хотя мы состоим из несметного количества модулей? Мы не слышим тысячи гомонящих голосов, а переживаем единый опыт. Сознание течет легко и естественно от одного момента к другому в соответствии с единой, цельной и связной “сюжетной линией”. Психологическим единством, которое чувствуем, мы обязаны специализированной системе под названием “интерпретатор”, генерирующей объяснения наших ощущений, воспоминаний, действий и взаимоотношений между ними25. Так создается личный нарратив, история, которая связывает вместе все разрозненные аспекты нашего сознательного опыта в единое целое — порядок из хаоса. По всей видимости, модуль интерпретации есть только у человека, и помещается он в левом полушарии. Его стремление строить гипотезы — основная причина существования человеческих представлений, которые, в свою очередь, накладывают ограничения на мозг.
Конструктивная природа нашего сознания для нас неочевидна. Работа интерпретирующего модуля становится заметной, только когда его обманывают, вынуждают сделать явные ошибки, заставив работать со скудным набором данных. Лучше всего это видно у пациентов с расщепленным мозгом или с неврологическими нарушениями, но также и у других пациентов, которым подали ложную информацию. Тем не менее даже при поврежденном мозге эта система все еще позволяет нам чувствовать свое “я”. Благодаря пациентам с расщепленным мозгом мы поняли, что, даже когда левое полушарие потеряло все осознание психических процессов, управляемых правым, и наоборот, пациент не ощущает, что одной половине мозга недостает другой. Получается, мы лишаемся знания о том, к чему утрачиваем доступ. Эмерджентное состояние сознания проистекает из отдельных психических систем, причем если они разъединены или повреждены, то исчезает основообразующая схема, которая порождает эмерджентное свойство.
Наше субъективное осознание создается доминирующим левым полушарием, которое упорно стремится объяснить всякую всячину, попавшую в сознание. Обратите внимание, что причастие “попавшую” стоит в прошедшем времени. Это процесс рационализации задним числом. Интерпретатор, сочиняющий нашу историю, вплетает в нее лишь то, что попадает в сознание. Поскольку осознание — процесс медленный, все, что бы ни попало в сознание, уже произошло, стало свершившимся фактом. Вспомним историю из моего детства, рассказанную в начале главы: я отпрыгнул еще до того, как понял, увидел ли я змею, или просто ветер зашуршал в траве. Что значит строить теории о самих себе задним числом? Как много по времени мы придумываем ложные воспоминания, давая вымышленный отчет о прошедшем событии и веря в его истинность?
Этот процесс интерпретации задним числом влияет на философские вопросы о свободе воли и детерминизме, личной ответственности и нравственных ориентирах, о чем мы поговорим в следующей главе. Размышляя об этих вопросах, следует помнить, помнить и еще раз помнить, что все модули нашего мозга есть психические системы, отобранные в процессе эволюции. Обладавшие ими индивиды поступали так, что выживали и производили потомство. Они стали нашими предками.
Глава 4. Отказ от понятия свободы воли
Интерпретатор подставляет нас. Он создал иллюзию нашего собственного “я” с сопутствующим ей чувством, что мы, люди, сами управляем собой и свободно решаем, как нам поступать. Во многих отношениях это великолепная и полезная способность человека. С учетом растущего интеллекта и умения видеть взаимосвязи за пределами того, что непосредственно ощущается с помощью органов чувств, как скоро наш вид начал бы задаваться вопросом, что все это значит, в чем смысл жизни? Интерпретатор обеспечивает нас сюжетной линией, нарративом, и все мы считаем, что действуем по собственной свободной воле, принимаем важные решения. Эта иллюзия настолько сильна, что никакой анализ не может изменить наше ощущение, будто все мы действуем сознательно и целенаправленно. Истина заключается в том, что даже самые ярые детерминисты и фаталисты на личном психологическом уровне по-настоящему не верят, что они пешки в шахматной игре мозга.
