– Ура! – радостно закричал Ваня.
– Что же ты так орешь, – притворяясь сердитой, сказала мама. – Вот тебе, Ваня, две конфеты и два пряника, и тебе, Анечка, тоже две конфеты и два пряники. А остальные останутся на завтра.
Незаметно пришла ночь. Все уснули. Только Ваня не спал, прислушивался к сопению спящих. Ох, как ему хотелось съесть еще хотя бы одну конфетку. Он бесшумно сполз со своей лежанки и на цыпочках подошел к шкафу, в который мама положили кулек со сладостями. Осторожно он начал открывать дверцу шкафа, которая предательски заскрипела.
– Это кто там по шкафам шарит! – раздался тихий голос мамы. – Ложись спать, Ваня, а то завтра батьку расскажу.
– Я только посмотреть хотел, – шепотом сказал Ваня.
– Завтра посмотришь, – сказала мама, – быстро спать.
Понурив голову, Ваня отправился на свою лавку, лег и скоро уснул.
Все последующие дни взрослые были заняты подготовкой к отъезду, только Клим ездил в Сарны на завод на работу.
В воскресенье никто не смог отогнать корову в стадо. Мама пожалела будить и Клима, и Ваню, и они проснулись, когда солнце уже давно взошло, хотя его не было видно. Было пасмурно, по низинам стелился туман. После завтрака мама попросила Клима отогнать корову на луг, на берег Горыни.
– Клим, – сказала мама, – надо Майку выгнать на луг. Я не стала тебя рано будить, все вы устали. Пригляни за ней, пусть попасется часа три-четыре.
– Я хотел батьку помочь, он хочет с собой чайку взять. Говорят, там, на новом месте, есть речка.
– Володя поможет.
– Мамо, и я пойду с Климом, – попросил Ваня.
– А уроки ты все сделал? – спросила мама.
– Все, еще вчера.
– Ну, хорошо, иди, выгоняй Майку с сарая.
Клим и Ваня вместе с Майкой отправились на луг.
Майка щипала траву. Ребята сели под куст лозняка, наблюдая за коровой. Клим себе под нос напевал какую-то песню. Ваня прислушивался, но слов понять не мог.
– Что это за песня у тебя? – спросил он брата. – Ничего не понятно.
– Это песня о том, что всех хороших пацанов забрали в армию, а на селе остались одни калеки, и девчатам не с кем в церковь идти под венец. Это польская песня, вот тебе и не понятно. Хотя слова почти что наши. Вот послушай! И Клим уже громче пропел куплет:
Бо самэ горбатэ, кулявэ, смаркатэ в цивилях зосталошя…
Вдруг из соседних кустов лозняка вышли два человека, вооруженных автоматами в советской военной форме. Однако даже по некоторым внешним признакам было понятно, что это бандеровцы. На головах у них были форменные головные уборы с бандеровскими трезубцами.
Они подошли к ребятам. Один из них, здоровенный бандит, уставился на Клима своими мутными, очевидно с перепоя, глазами.
– Хлопец, скажи, солдаты в селе есть? – прохрипел он сиплым голосом.
Клим поднялся на ноги.
– Откуда мне знать, есть в селе солдаты или нет? – ответил Клим. – Я солдатами не интересуюсь.
– Я тебя, сопляк, еще раз спрашиваю: есть солдаты в селе? – с угрозой в голосе прошипел сквозь зубы бандеровец.
– А я еще раз отвечаю, что не знаю. А если тебе надо знать, то пойди в село и узнай, – ответил Клим.
– Смотри, Назар, какими они смелыми стали, эти краснопузые, – обратился бандеровец к своему напарнику, стоявшему чуть в стороне. – А ну, Назар, давай отправим его рыб покормить.
С этими словами он схватил Клима в охапку и повалил на землю.
– Назар, давай веревку и связывай ему руки и ноги, – скомандовал бандит.
Два здоровенных бандеровца начали связывать Климу руки и ноги веревкой.
Ваня бросился спасать брата, но, получив сильный удар в спину, отлетел в сторону и упал в траву. Поднявшись, он, громко плача, быстро побежал в село.
Тем временем бандеровцы скрутили Клима, взяли его за связанные руки и ноги и понесли к берегу реки с намерением бросить в реку. Еще какое-нибудь мгновение, и Клим мог оказаться беспомощным в быстрых водах реки Горынь. Но в тот момент, когда бандиты были готовы бросить его в реку, с другого ее берега раздался громкий окрик.
– Влас, Назар, оставьте хлопца в покое. Развяжите его и отпустите. Нашли с кем воевать.
Это был голос Володиша, главаря крупной группы бандеровцев, жителя села Трискино. Володиш, имя которого было Владимир Яценюк, до войны жил с матерью. Жили они бедно, почти впроголодь. Хата их находилась через три дома от хаты семьи батька. Батько и этой семье помогал иногда и сено косить, с огородом управиться, отремонтировать утварь.
Володиш узнал Клима, и это спасло ему жизнь. Бандиты освободили руки и ноги Клима, дали ему пинка и, спустившись к воде, сели в лодку и переплыли на другой берег.
Тем временем Ваня весь в слезах добежал до хаты.
– Ваня, что случилось? – с тревогой в голосе спросила мама.
– Клима дяди связали и утопили в реке, – сквозь слезы выдавил Ваня.
– О, боже мой, всплеснула руками мама, да что же это происходит? Игнат, ты слышишь, Клима утопили бандеровцы.
Отец быстро вышел из сарая, вошел в хату и сразу же появился на пороге с охотничьим ружьем в руках, которое он давно прятал от всех под кроватью. Не говоря ни слова, он быстрыми шагами направился в сторону реки.
Через пять минут батько был уже на месте. Увидя живым Клима, он облегченно вздохнул.
– Что тут случилось? – спросил батько Клима.
– Два бандеровца хотели меня утопить, но Володиш не дал.
– Чего они от тебя хотели? – спросил батько.
– Спрашивали меня, есть ли русские солдаты в селе.
– Ну, а ты, конечно, из себя героя строил, – с упреком промолвил батько. – Хорошо, что Володиш оказался рядом. Хоть бандит, но с памятью. А так утопили бы. Ладно, гони корову домой, дашь ей там сена, а завтра Ваня отгонит в стадо.
Мама ждала их во дворе. Увидев живым Клима, она выбежала за ворота.
– Сынок, Клим, – сквозь слезы вымолвила она. – А я чуть с ума не сошла. Ваня прибежал весь в слезах, сказал, что тебя бандеровцы утопили.
– Успокойтесь, мамо, – ответил Клим. – Топили, но не утопили. Живой я, живой.
– Господи, да что же это такое, – запричитала мама, – когда же это все закончится?
– Гриппко, хватит причитать. Давай лучше накрывай на стол, будем обедать. Все обошлось, – сказал батько.
Наконец, наступил четверг. Все проснулись рано. Клим отогнал корову в стадо. Ваню в школу не пустили. Батько попросил Любу сбегать в школу и взять у директора справку на Ваню. В ожидании машины мама села на скамейку возле хаты.
– Ой, Игнат, страшно что-то мне. Едем ведь неведомо куда, – вздыхая, сказала мама.
