Академик Левицкий взялся написать портрет Дидро.
– Но у меня такое лицо, которое обманывает художника, – сказал ему Дидро. – У меня сто различных физиономий на день, смотря по предмету, которым я занимаюсь. Пожалуй, самым удачным был лишь один портрет: там у меня счастливое лицо идиота, схватившего за хвост знание. Ведь я философ, такой же, как и другие, то есть ребенок, болтающий о важных вопросах.
Императрица проводила долгие часы в разговорах с Дидро, выслушивая его суждения обо всем, не исключая и государственных дел. Она с похвалой отозвалась об Энциклопедии, заметив, однако, что в ней много такого, с чем она не может согласиться.
Дидро на это со вздохом заметил:
– Четверть века, отданные Энциклопедии, научили меня смирению. Я и сам согласен не со всем написанным. Правительство преследовало нас. Публику удивляет нелогичность и несообразность многих статей, особенно в последних томах Энциклопедии. Дело в том, что Лебретон, издатель Энциклопедии, из трусости выбросил и сжег многие оригиналы статей. Выбрасывая куски, он не старался связывать оставшееся. Это сейчас я спокойно говорю об этом, а тогда я был близок к помешательству, я кричал и хотел отказаться от авторства. Вы знаете, что три-четыре неудачных выражения могут убить самую прекрасную книгу. Добавьте к этому вообще некоторую сумбурность моего стиля. Я работаю очень просто. Когда мне в голову приходит удачная мысль, я сразу же записываю ее на отдельном листке. Потом, когда я сажусь писать статью, я просто пронумеровываю эти листки в той последовательности, какая необходима.
Дидро намеревался разработать свой план образования молодых людей в России от азбуки до университета. Он изложил императрице свою систему образования, основанную главным образом на соревновании и соперничестве учащихся, к которому должны быть допущены все сословия. Дидро также говорил Екатерине о необходимости проведения конкурсов даже на самые высокие должности в государстве.
– Система конкуренции вообще универсальна. Действие стихийных рыночных сил и конкуренции ничем не должно быть ограничено. Вредна всякая монополия. С этой точки зрения я хотел бы предостеречь Ваше Величество от создания монопольных компаний для внешней торговли по примеру Англии и Голландии. Это неизбежно приносит вред государству. Крупные компании с монопольными правами, предоставляемыми государством, должны существовать только как временная и чрезвычайная мера, исключение из общего принципа свободы торговли, – убеждал он императрицу. – Исключение может быть сделано лишь для торговли водкой. На Западе дурная слава о кабаках в России. История колониальных стран, особенно Северной Америки, показала, какую страшную роль играла торговля водкой.
Екатерина пропустила эту тираду мимо ушей.
– До революции все отрасли торговли в России находились в руках монополий, которые я уничтожила, – с гордостью сказала она. – В своем Наказе я написала, что торговец не связан с государством никакими узами: одни лишь монополисты и ростовщики не получили никакой свободы.
Дидро энергично запротестовал:
– Я тоже противник ростовщиков, но я не поддерживаю издания законов, направленных против ростовщичества, ибо в прошлом такие законы обычно приводили к прямо противоположным результатам. Сколько ни сочиняй законов против мотовства и глупости, все они будут бесполезны, так же как и законы против самоубийства. Законы против ростовщичества создают только мошенников и бесчестных людей. Защищать интересы должников лучше всего, содействуя торговле деньгами, а не стесняя ее. Деньги – такой же товар, как и всякий другой. Если бы имелась возможность купить деньги у каждого, то это возбудило бы конкуренцию между торговцами и цена на товар снизилась бы. Стоимость денег может колебаться так же, как и стоимость всех других товаров, по правилу большего или меньшего спроса на них. Вредные последствия деятельности ростовщиков нужно уменьшать открытием ломбардов и ссудных касс. Чтобы люди не шли к ростовщикам и не платили им чрезмерно высокие проценты, надо создать им возможность обходиться без услуг ростовщиков.
Дидро убеждал императрицу в необходимости создания в России торгового сословия – третьего чина, как здесь его называли.
– Считать торговца тунеядцем недопустимо, – утверждал Дидро. – Покупая продукты и доставляя их потребителю, торговец тем самым освобождает производителя от больших потерь времени и труда. Люди с коммерческим складом ума в государстве должны быть на вес золота. Другое дело – дворянство и духовенство.
Екатерина насторожилась:
– Но они несут функции духовные и управленческие, а для этого должны быть освобождены от всяких других обязанностей.
Дидро возражал. Он считал, что в России слишком много монастырей, где обитают одни бездельники. Для такой огромной страны, как Россия, имеет большое значение привлечение к полезному труду всех классов общества. Для освоения обширных пространств России, особенно на севере и в Сибири, не делается почти ничего, если не считать того, что, например, преступников ссылают на Соловки.
Императрица полагала, что увеличению населения России способствовало правильное решение ею еврейского вопроса.
Евреи были изгнаны из России в 1742 году, в начале царствования императрицы Елизаветы Петровны, но в 1764 году, после прихода к власти Екатерины II, были вновь допущены жить и торговать в России, особенно много их поселилось в Заднепровской губернии, Новороссийске и Белоруссии.
– Многие считают, что это может породить новые проблемы, – рассуждал Дидро. – Евреи плохо ассимилируются среди местного населения, поскольку кровосмешение у иудеев рассматривается как преступление.
Дидро придерживался мнения, что столицей Российского государства должна быть Москва, так как она удалена от границ и хорошо защищена.
Императрица во многом соглашалась с Дидро, пока речь не зашла о ее Наказе.
– Власть должна сохранять преемственность, чтобы монарх думал на много лет вперед, – рассуждала она. – Но ничто так сильно не подрывает устои царской власти, как самовластная тирания. Я всегда считала лучшей формой правления ту, где государь подчиняется законам и в некотором отношении отвечает перед судом общественности. Поэтому я созвала комиссию по Уложению и издала свой Наказ.
– Вольтер назвал его величественным и мудрым, – уклончиво сказал Дидро.
Императрица испытующе взглянула на него:
– Я знаю мнение господина Вольтера, которому послала петербургское издание Наказа еще в феврале 1769 года. Но в данном случае меня интересует, что думаете вы по этому поводу.
Дидро дипломатично промолчал, но затем, решившись, все-таки решил высказать свое мнение по этому щепетильному вопросу:
– Я считаю, что в каждом законе должны быть гарантии. Закон должен давать не только права, но и возможности их осуществлять. Я вижу в Наказе проект превосходного свода законов, но в нем нет ни слова относительно способа обеспечить его незыблемость. Я вижу, что здесь отказались от слова «деспот», но само явление остается, и деспотизм называется монархией. Здесь упразднены слова «раб» и «холоп», но не само рабство.
