Начиная с древнейших времен всегда много спорили о наилучшей форме правления, не принимая во внимание того, что каждая из них является лучшей в одних случаях и худшей в других. Демократию считают народной формой правления, но народ, который бы всегда хорошо управлял, не нуждается в том, чтобы им управляли. Если бы существовал народ богов, он имел бы демократический образ правления. Такой совершенный образ правления не подходит для людей. Если понимать это буквально, то демократия никогда не существовала и никогда не будет существовать. Нельзя себе представить, чтобы народ оставался постоянно собранным для занятий общественными делами. Если демократия и возможна, то лишь в маленьком государстве, где легко собрать народ и где каждый гражданин знает всех остальных, где существует равенство рангов и имущества, без чего не могло бы долго существовать равенство в правах и во власти. Прибавим к этому, что не существует формы правления, более подверженной гражданским войнам и внутренним волнениям, чем демократический, или народный, образ правления.
Наилучшим и самым естественным порядком является такой, когда самые мудрые управляют массой, если только существует уверенность в том, что они ею управляют для ее выгоды, а не для своей. Такая форма правления была в аристократической Спарте, где было строгое равенство и умеренность среди богатых. По мере того как первенство богатства и могущества перевесило естественное неравенство, аристократия стала наследственной, а это наихудшая из всех форм правления.
Законодательная власть принадлежит народу и может принадлежать только ему. Но общественная сила нуждается в своем собственном агенте, который бы ее собирал и приводил в действие сообразно распоряжениям общественной воли. Государь не может быть выше законов, так как они создаются общей волей, а государь – член государства. Поэтому я называю республикой всякое государство, управляемое законами.
Монархия в таком случае тоже является республикой, если она руководствуется волей, которая есть закон. Тот, кто повелевает людьми, не должен повелевать законами, и тот, кто повелевает законами, не должен повелевать людьми. В противном случае его законы, будучи орудием его страстей, служили бы только упрочению несправедливости. Когда Ликург давал своему отечеству законы, он начал с того, что отказался от престола.
Иногда сравнивают монарха с отцом семейства. При этом всегда предполагают, что государь – именно то, чем он должен был бы быть. При таком предположении монархической форме правления, несомненно, должно быть отдано предпочтение перед всеми другими. Но для того чтобы быть наилучшей, ей недостает только, чтобы воля монарха соответствовала всеобщей воле. Учреждение наследственной королевской власти и установление порядка престолонаследия устраняет после смерти короля всякие споры, то есть заменяет недостатки выборной власти недостатками наследственной. Вместо того чтобы спорить при выборе хорошего правителя, люди согласились лучше подвергнуться риску, что во главе правительства окажутся дети, изверги, идиоты. Говорят, что прилагается много труда, чтобы научить царствовать молодых принцев; незаметно, чтобы это воспитание приносило им пользу. Величайшими монархами, которых когда-либо представляла история, были те, кто вовсе не был воспитан для царствования. Это – наука, которую лучше усвоить повинуясь, чем повелевая.
Платон утверждал, что природный монарх есть очень редкая личность. Смешивать монархический образ правления с правлением хорошего монарха – значит сознательно обманывать себя. Бог в своем гневе посылает дурных королей, и их надо терпеть, как кару небес, повинуясь без ропота. Разумеется, что ничего не остается, как терпеть дурное правительство, если его имеешь, вопрос в том, как найти хорошее».
«Кто это? – спрашивали друг друга присутствующие. Никто не знал молодого человека с лицом античного оракула. Его звали Жан Жак Руссо. Молодой швейцарец, сын женевского часовщика, он недавно приехал в Париж из Италии, где был секретарем французского посольства в Венеции.
– Платон прав, – согласился с ним Вольтер. – Великие и просвещенные правители – это дар судьбы, причем достаточно редкий. Я восхищаюсь русским царем Петром I. Должен сказать, что не знаю другого современного монарха, более достойного называться именем просвещенного, нежели Петр Великий.
Совсем недавно Вольтер опубликовал «Анекдоты о Петре Великом», которые имели шумный успех.
– Я бы хотел написать более значительную вещь о русском царе, – сказал Вольтер. – Семнадцать лет назад я написал историю Карла XII. Карл XII был известен как герой в начале нашего столетия. Личная его храбрость, слава его побед и даже несчастий поражала тех, которые замечают лишь результат, но не видят трудов долговременных и полезных. И все же он оставил только развалины, тогда как Петр основал все. Россия всем обязана Петру. Именно он утвердил страну на твердом, незыблемом основании. От принятия христианства Россия не имела никакого влияния на дела Европы. И поворотом событий обязана единственно Петру Великому. Когда в начале восемнадцатого столетия Петр I полагал основание Петербургу или, лучше сказать, своей империи, никто не предвидел тех выгод, которые оно имело впоследствии. Всякий, кто только вообразил бы тогда, что будут посланы победоносные флоты к Дарданеллам, что он покорит Рим, выгонит турок из четырех провинций, овладеет Черным морем, сделает двор свой самым блистательным в Европе и среди войны приведет все искусства в цветущее состояние, всякий, кто так вообразил бы себе и сказал другим, тот, без сомнения, был бы назван мечтателем. А ведь Российская империя клонилась к упадку и падению, и, несомненно, татары, ее подданные, или соседи сделались бы ее господами: вся южная часть страны заселена бесчисленными татарскими ордами; древние турки и монгольцы вышли из сей Татарии. Известно, что в разгар Северной войны со Швецией крымские татары вторглись на Украину, дойдя почти до Киева, в результате чего Петр вынужден был держать там значительные силы и не мог бросить их против Швеции. Петр не был достаточно образован. Воспитание его не было достойно природного ума.
Люди, окружавшие его, находили свои выгоды в том, чтобы оставить его в невежестве, но он упражнениями в военном искусстве и науке управлять государством сумел добиться гораздо большего, чем те, кто имел к этому более благоприятные обстоятельства. Петр Великий стыдился своего невежества, в котором был воспитан. Он сам решил на несколько лет оставить свое государство, чтобы научиться лучше царствовать. Под видом простого странника он предпринял намерение обозреть многие государства и дворы. Пример неслыханный в истории света, чтобы 25-летний государь оставил свое отечество единственно из желания приобрести знания и опытность в царствовании над своим народом. Он не мог воспротивиться сильному своему желанию научиться мореходству и всем тем искусствам, которые ему хотелось восстановить в своем отечестве, видеть все своими глазами и даже собственными руками испытать различные мастерства, нужные для государства. Он путешествовал под чужим именем по Дании, Голландии, Венеции и Риму. Во Франции он тогда не был, так как надменность Людовика XIV, оскорблявшая столь многие державы, во всем несообразна была с той простотой, с какой Петр вознамерился совершить свое царствование. Петр записался на верфи в число плотников под именем Петра Михайловича. Ремесленники, не зная, что их товарищ самодержец, обращались с ним попросту. Собственными своими руками он строил корабли и совершенствовался в инженерной науке. Образ жизни его был такой же, как у рабочих, он жил возле верфи и проводил все время в нужных для него занятиях, так что сам сделался в силах давать другим уроки. Начиная от литья пушек и до витья канатов не оставалось ни одного мастерства, которого бы он не исследовал со всей точностью и которого бы не испытывал своими собственными руками. Царь много призвал в свое государство ремесленников и художников, переселял искусства из Англии и Голландии в свою страну. Каждый месяц выходили новые учреждения или новые перемены. Ничто не могло укрыться от его деятельности. Он приучил своих подданных ценить и дарования, а не одно только высокое происхождение. Он уничтожил родословность и построил свое законодательство на принципе выслуги. В табели о рангах написал, что людям знатной породы не дается никакого рангу, пока они не докажут услуг государству. Из дворянских пород в офицеры брали тех, кто знал с фундамента солдатское дело, и запретил венчать дворян, не имеющих образования. А всякий рядовой, дослужившись до офицерского чина, вместе с ним получал и дворянство.
