Поднимаюсь в номер, раздеваюсь и в душ. Видимо, не закрыл форточку – комары, возможно малярийные. Вода, струящаяся из крана, сомнительного цвета, беру бутылку минералки. Выключается свет. Рот с трудом воспринимает зубную пасту и щетку. Бреду, натыкаюсь, сажусь на край кровати, ложусь. Ноги на полу, руки вдоль тела, простыня пахнет сыростью. Комары зудят, отбиваюсь, лицу досталось, им нет. Включился свет, встаю, беру бутылку, плетусь в душ – напряжение и духота отступают.
Выхожу из номера. Иду в китайский ресторан. Дешево, вкусно, быстро. Сажусь в такси, медленно рожаю английские слова: «Отвезите в центр, место развлечений, где дискотеки, ночные бары, рестораны». Водитель смотрит на меня с некоторым недоумением, кивает, машина медленно набирает скорость. Силуэты зданий, напоминающих наши пятиэтажки, чередуются с пустынными пейзажами и сооружениями, пережившими свое время. Город быстро погрузился в темноту, сменив дневную суету на ленивую тишину. Машина, подпрыгивая, вписывается в поворот, фары вырывают из мрака кусок освещенного асфальта и булыжники на нем. Водитель бросает автомобиль в сторону – пронесло. Спрашиваю, что это значит. Водитель неторопливо покачивает руль, пытается включить нужную передачу и так же лениво поясняет:
– Дороги плохо освещены. Если машина ломается, оставлять ее на дороге без ограждения опасно, поэтому используют камни. Когда уезжают, забывают их убрать.
– Интересно, но мы могли разбиться.
– Бог всецело занят этой страной, на другие просто не хватает времени. Если он отвлечется, страна погибнет.
Останавливаемся на площади, проблемы с парковкой даже у такси. На фоне общего полумрака здание из белого камня и толпящиеся у входа люди щедро залиты светом. Оставляю водителю несколько рупий и выхожу. Доносятся звуки веселой танцевальной музыки. Молодые мужчины в белых рубашках толпятся у входа, словно стая чаек, ждущих окончания шторма. Двое служащих в униформе приветствуют меня наклоном головы и вежливо интересуются:
– Извините, с кем Вы пришли?
– Один, а какое это имеет значение? – отвечаю я, испытывая некоторую неловкость.
Странно, прямо как дома, вечно какие-то проблемы, чтобы пройти в ночное заведение. Нужен или блат, или каждому, кто попадется на пути, дать денег, которых нет.
– На дискотеку можно пройти только с девушкой, – спокойно объясняет один из служащих.
– Но я приехал из другой страны, где мне взять девушку? – пытаюсь убедительно возражать.
Без тени эмоций служащий продолжает разъяснять правила:
– Молодые люди, которые стоят у входа, тоже пришли без девушек. Они ждут, когда их пригласит девушка, которая придет без пары.
– Вы хотите сказать, что я должен стать в очереди и ждать, когда меня выберут? – Недоумение мое растет.
Если нашим девушкам рассказать, что есть страна, где молодые люди простаивают часами в ожидании, когда их выберут, чтобы просто пройти на дискотеку, они не поверят или начнется паломничество. Готовлюсь к новым открытиям.
– Вам не надо будет стоять в очереди. Если вы понравитесь девушке, она проведет вас. – Своим ответом он пытается успокоить меня или убедить в гуманности правил.
– Я хочу послушать музыку и посмотреть, как танцуют, вот и все, – продолжаю упорствовать.
В ответ молчание и маслянистые глаза, скорее спокойные, чем добрые, и скорее хитрые, чем умные. Представляю, что бы он услышал в России на подобные доводы. Начинаю терять самообладание. Прибегаю к апробированному в таких случаях приему – протягиваю деньги. Не берет. Странно, он не выглядит и наполовину от предлагаемой суммы. Он также спокойно решил продолжить свои объяснения, как плохому ученику:
– Все так говорят, что не будут прикасаться к чужим девушкам, а заканчивается драками, нам это не нужно. Приходите с девушкой и …
Дальше я слушать не стал.
33
Комсомольское собрание завтра в пятнадцать часов. Повестка дня, кроме отчета и выборов секретаря, дополнена сообщением о международном положении. Рядом с объявлением висит карта Индокитая. Флажками отмечены позиции китайских войск. Ханой находится в непосредственной близости от зоны боевых действий. Несколько ребят сбились в стайку и обсуждают, как долго смогут вьетнамцы отбивать массированные танковые атаки китайцев на подступах к столице. Не секрет, что основная задача полка в военное время заключается в уничтожении танков противника. Что следует говорить, когда нужны добровольцы для защиты интернациональных идеалов на далекой чужой земле? А добровольцам этим в среднем девятнадцать лет и навыки ведения боевых действий у них практически отсутствуют?
Сигнал химической атаки обрывает тяжелые раздумья. Грохот сапог заглушает сопутствующие вопросы и распоряжения. В одной руке СКС, в другой противогаз и ОЗК.
[12] Выбегаем на место построения. Во время бега противогаз вытаскиваю из сумки и пытаюсь надеть одной рукой, получается плохо, мешает ОЗК. Останавливаемся, поправляю противогаз и развязываю ОЗК. Не могу дышать, забыл открыть заглушку на фильтре противогаза. Исправляю ситуацию. Дышу. Слышно, как воздух бежит по трубкам. Легкие работают, как кузнечные мехи, преодолевая непривычное сопротивление. Натягиваю резиновые чулки поверх кирзовых сапог. Длинная прочная тесьма повисает на шее – в детстве так подвешивали варежки. Резиновый халат с капюшоном после кропотливого соединения специальных зажимов превращается в комбинезон. Теперь длинные резиновые перчатки – и ощущения инопланетянина становятся реальными. Резиновая оболочка прерывает связь с окружающим миром. В этом состоянии гораздо лучше понимаешь рыбу в полиэтиленовом мешке с водой.
Около плаца разбита большая палатка. Звучит приказ ротного:
– Бегом марш!
Один за другим, приоткрывая штору, ныряем в палатку. Внутри полумрак, клубы дыма, дышать тяжело, все как в замедленной съемке. Кто-то падает на колени, пытается сорвать капюшон, хватаем за руки и волоком тащим из палатки. Даже при снятом противогазе Попадюка трудно узнать, глаза и щеки провалились, одни уши, отливающие синевой.
– Ничего страшного, – успокаивает лейтенант Звягин, – это учебный газ. А следующий раз может оказаться не учебный. Чтобы выжить, надо подружиться с противогазом.
Истинный офицер элитных войск, всегда подтянутый, четкий, излишне резкий. Звягин бросает взгляд на очнувшегося Попадюка и отдает очередную команду:
– Рота, стройся. Бегом, марш!
Знакомая лесная дорожка через запотевшие окуляры противогаза напоминает кусок пространства, выхваченный фонарем в темную ночь. Скорость бега ниже обычного, но ощущения сильнее. Впервые в жизни понимаю, что самое страшное голодание – кислородное. Лейтенант Звягин, бежит без противогаза с палкой в руке, отбивающей желание приоткрыть доступ воздуха.
