– Дора, я так долго не был на родине, меня здесь так по-доброму встречают… Гришка все ходит, мол, пора и друзьям время уделить. Ты иди, дом-то рядом, а я немного с ребятами побуду и приду, не беспокойся.
Я с трудом сдержала обиду – он будет тут гулять, а меня к детям отсылает. Хотя, правду сказать, отец он хороший. Для дочек последнее отдаст.
– Хорошо Ваня, но постарайся не поздно.
Я развернулась и пошла к дому. Стояла теплая украинская ночь, звезды висели в небе яркими лампочками, только очень далеко. Казалось, рукой до них подать, а потянешься – и конца дороги к ним не видно. Так и в жизни: вот он близко, а руку протянешь и не достать. И не потому, что далеко, а где-то в себе, в своем мире, и там его не тронь. Зато когда выйдет оттуда и обнимет, прижмет к себе, так можно и сгореть. Пойди, разберись в этой жизни, что тут твое, что тут близко.
Дверь закрыта на засов, стучу – тишина. Еще раз стучу, слышу легкие шаги, тапки по полу волочатся, большие.
– Кто там? Мам, это вы?
– Открывай, Нина, это я.
– А где папа? – спросила она, потирая глаза.
– Иди, ложись, папа скоро будет, если конечно не загуляет с друзьями. – Последняя фраза сама с губ сорвалась, не смогла сдержаться. Да и взрослая она у меня уже, старшая дочь, семь лет. С кем мне еще делиться своими переживаниями?
Верочка спала, Нина тоже рядом с ней пристроилась и уснула. Я забралась под перину, но она показалась мне какой-то тяжелой, неуютной. Сбросила ее с себя, и в ночной рубашке жарко, хоть иди и водой обливайся – вот до чего себя накрутила. Ваня пришел ночью, он умеет задвижку ножом открывать, тихо юркнул в кровать. Услышав щелканье замка, я успокоилась – вернулся. В котором часу, не помню, видно, и не просыпалась, так, в полузабытьи. Рядом, и хорошо.
Хозяйка дома, тетка Серафима, принесла парное молоко. Она всегда часов в пять утра с утренней дойки приходит.
– Слышь, Дора, как оно все устроено-то! Манька-то моя нынче как сбесилась, все меня хвостом по лицу. А я возьми да и привяжи ейный хвост к своей косе. Во, всё, что осталось от моей косы-то прежней, вот как от вашего дома сгоревшего – колодец одинокий. А и тому хозяин нужен, а то с тоски иссохнет.
Я взяла в руки теплый кувшин и собралась отнести его в комнату, но тут Серафима заплакала у меня за спиной, и я обернулась.
– Манька-то не случайно хвостом меня лупила, а когда я с ней как бы заодно, так успокоилась.
– С чего ж ты так расстроилась?
Она обняла меня, сильно прижала к груди, и как будто из глубины ее души голос тихо произнес:
– Война началась, вот с чего, девочка моя. Немец на нас напал.
Я тихо опустилась на пол и сидела. Ни сказать, ни пошевелиться, словно камень на шее повис и тянет к земле. Не подняться, и в сердце так защемило, будто я что-то потеряла, очень важное, и безвозвратно, а что, понять не могу. И силы меня покинули. Я же всегда, как огонь, у меня в руках все горит, а тут разом потухло.
В шесть утра почтальон принес «молнию».
– Срочно прибыть по месту расположения части.
50
– Давай поболтаем, утро торопить не будем, – предложил розовощекий. Звали его, как выяснилось, Виктор.
Свет в палате погас. Непривычно было просто лежать и глядеть в темноту. Сон после многочасовых строевых занятий настигал в любом положении, даже стоя. «Старики» шутили, что если лёг в шинели на цементный пол, подстелив свежую газету, и шрифт тебе не мешает, значит, все идет правильно. Казалось, промежуток времени между отбоем и подъемом кто-то постоянно вырезает. В госпитале открытие, что ночь существует, настроило на лирический лад.
– Какие имеются темы для обсуждения? – спросил я.
Собеседник заерзал в кровати, устраиваясь поудобнее.
– Девушка у тебя есть? – Тон его предполагал откровенность.
– Была девушка, – ответил я. И выдержав паузу, добавил: – Теперь жена.
– Здорово. А я вот мучаюсь, дождется или нет. Мы незадолго до начала службы познакомились. Она очень хорошая. Я не согласен, что, мол, все женщины б… Моя особенная. Гуляли долго, поцеловать боялся – вдруг обижу? Девчонки до этого уже были, но за душу не цепляли. А у тебя жена первая девушка?
– Нет, – отозвался я, и память пустилась разматывать нить ушедших эмоций.
– Первый раз запоминается на всю жизнь. – Витин голос выдавал внутреннее волнение. – Помнится, после первого курса поехали мы в стройотряд, а я опоздал с прибытием. Все уже разместились, накрыли столы и, судя по разгоряченным лицам, давно отмечать начали. Налили мне сразу штрафную в пол-литровую стеклянную банку. Пей до дня и все тут! А я с дороги, целый день во рту ни крошки не было. Выходим на улицу, вижу странную картину: окна в избах покосились, а сами дома вроде как прямо стоят. Ноги ватные, а голова светлая и легкая. Пришли на местную дискотеку. Ну, ты понимаешь, парни в белых рубашках, гвоздики в петлицах, к их девчонкам лучше и не приближайся. Кто-то из наших дернулся, местные сразу показали розочку – горлышко бутылки откололи и давай размахивать. С трудом растащили. Смотрю, две девчонки, вроде видел их в институте, одна блондинка, вторая брюнетка. Обе симпатичные. Тебе какие больше нравятся?
– Наверное, блондинки, – ответил я, – но почему, как этот выбор формируется, не знаю. Они ведь красят волосы, так что мы в этом случае выбираем цвет или обман. Говорят, брюнетки более сексуальны. А ты определился с пристрастиями?
– Тогда нравились блондинки, но выбрал брюнетку. Она была в очень короткой юбке, туфли на высокой платформе, танцевала вызывающе. Исходил из того, что такая девушка наверняка уже имела отношения с парнями, и мне будет, чему поучиться. Очевидно, лучше начинать с опытными женщинами. Инстинкты, конечно, хорошо, но знания лучше. Согласен со мной?
– Если люди любят, остальное получится само собой, – я высказал идею, которую заботливо посадили и усердно поливали, начиная с детства.
– Не знаю, – протянул он и посмотрел на меня, пытаясь найти ответ в темноте, но вместо него нащупать нить своей истории. – После танцев заблудились и оказались в поле. Повсюду стояли копны сена, мы забрались в одну из них. Оказалось, что она окончила третий курс, не помню, чего, но это не очень тогда интересовало. Дыхание помню, горячий воздух из ее рта. Самое время снять белье. Звезды остались снаружи, внутри темень, но, думаю, справлюсь.
Она не сопротивляется и среди этой соломы как-то очень тихо спрашивает: «У тебя девушки были до меня?» Ну, конечно, думаю, суечусь, как дурак, но не на исповеди же. «Разумеется. И не одна». Моя убежденность явно ее порадовала, и она откровенно поделилась со мной: «Хочу тебя предупредить, я девственница».
Черт, думаю, ну почему мне так не везет? Выглядела, как разбитная девчонка. Вот и верь своим ощущениям. Отступать, конечно, не собираюсь, но внешнюю уверенность подкрепить нечем. Раздвинул ее длинные ноги и понял, что от теории до практики не ближний путь, но понадеялся на инстинкты. Она тихо лежит, а я, как настоящий самец, не зная усталости, делаю, как мне кажется, необходимые движения. Не знаю, сколько прошло времени, весь взмок. Она тоже мокрая, но явно что-то не так. Алкоголь постепенно улетучивался. Стал вспоминать советы друзей. Вроде надо ее на что-то твердое положить, а тут кругом одно сено, и земля холодная. Надо сменить обстановку.
