И тут раздался звонок в дверь. Мы вскочили и начали сумбурно приводить все в порядок.
– Это, наверное, папа. Он предпочитает, что бы его встречали, если, конечно, кто-нибудь дома.
Послышалось шуршание ключа в замке. Лена вышла в прихожую.
– Здравствуй папочка, у меня гости.
– Привет доченька, а мама не звонила, когда будет?
– Нет. Правда, я недавно пришла. Ты сегодня рано.
– Да, так получилось. Не буду есть без мамы, схожу в магазин, куплю что-нибудь вкусненькое.
Этот обычный семейный разговор кольнул чувством обделенности. Сцены безразличия или ругани между родителями покрыли плотной пеленой далекие времена их заботы друг о друге. Дверь захлопнулась.
– Пойдем в гостиную, – предложила Лена. Она уже справилась с волнением, вызванным неожиданным появлением отца. – Извини, что так получилось, я не знала, что он так рано придет. Не знаю, что на меня нашло, в принципе не могу дома отключиться.
– Не волнуйся. Может, мне лучше уйти?
– Нет, сейчас будем пить чай.
– Спасибо, но мне, правда, пора. Давай завтра съездим за город подышать свежим воздухом. Вечером созвонимся и уточним время и место.
– Папа решит, что мы спасались бегством.
– Все отцы ревнивы. Чем меньше они видят поклонников дочери, тем лучше спят.
Она улыбнулась. Прощальный поцелуй длился достаточно долго.
– Если не остановимся, я снова начну тебя раздевать.
Она вытолкнула меня за дверь, помахала рукой и подождала, пока я не скрылся из виду.
Вечером раздался звонок, трубку сняла мама.
– Володя, тебя женский голос.
Я как раз собирался звонить Лене и решил, что она меня опередила.
– Володя, рада тебя слышать! Это Таня, мы летом познакомились, на море.
От неожиданности не сразу ответил.
– Да, конечно, Таня, рад тебя слышать.
– Я в Ленинграде, но всего на два дня, если можешь, давай завтра встретимся.
– Хорошо, но я могу только во второй половине, часов в шесть. Знаешь где Казанский собор?
– Да, я не первый раз в городе.
– Ну, и отлично. Тогда до завтра.
Повесил трубку. Кошка мурлыкала у моих ног, намекая, что её тоже за окном кавалеры ждут. Ну почему так всегда? Не хотел не с кем больше встречаться, но как в такой ситуации откажешь. Пока внутренние «я» выясняли, кто из них прав, телефон зазвонил снова.
– Ты не забыл, что мы собираемся за город?
– Нет, конечно, не забыл. Хотел предложить не тянуть время, выехать пораньше, часов в десять.
– Вообще-то я сова, но если ты решительно настаиваешь, не стану возражать.
Я подумал, что я тоже сова и что торопиться некуда, но слово уже вылетело.
– Встречаемся на Финляндском у паровоза.
– У тебя все хорошо? Ты какой-то встревоженный.
Не случайно говорят о женском шестом чувстве. Изображаю невозмутимость:
– Нет, все хорошо. Как папа среагировал на мой уход?
– Удивился. Предположил, что я тебя чем-то напугала.
– Но зато вы чай пили с прекрасными пирожными.
– Почти угадал, с восточными сладостями. Мама тоже заинтересовалась таинственным гостем. Я обещала, что завтра после прогулки мы зайдем в гости, хорошо?
Времени на размышления нет, ладно, придумаю что-нибудь по ходу.
– Хорошо, конечно зайдем.
Мы прощались еще полчаса, пока мама не взмолилась, что ей надо позвонить.
На вокзале как всегда многолюдно, Лена напомнила мне Тамару, облокотившуюся на решетку ворот в ожидании Александра. Сегодня изящной опорой выступало ограждение исторического паровоза. И в руке, кстати, она тоже держала пакет. Мы обнялись, задержав дыхание, разделяя прелесть прикосновения.
– Что это у тебя? – указал я на пакет.
– А вдруг нам захочется позагорать, а на земле лежать не очень удобно. Еще мама положила бутерброды.
Все повторяется, подумал я, но абсолютно неожиданно, словно движется по незримой спирали. Меняются люди, сюжеты, обстоятельства, но невидимая нить раскручивает нас вокруг оси, с каждым витком увеличивая скорость, мысли прошлого, отражаясь от будущего, ввинчиваются в настоящее.
Купили билеты, мороженое, сели на электричку, и через полчаса ветер Финского залива трепал наши волосы, глаза слезились, босые ноги оставляли следы на песке, а набегающие волны их размывали, унося воду с памятью о нас. Солнце окрашивало водную поверхность в нежные тона от серебристого до бирюзового, размывая грани берега и горизонта, ласкало теплом обнаженные тела, маня в лоно природы, где теряется смысл машины, одежды, карьеры – всего, где нету чувства меры.
– Давай уже где-нибудь устроимся. – Лена остановилась. Она скорее спрашивала, демонстрируя готовность принимать мои решения.
– Здесь ветрено, пойдем в дюны, они укроют.
В большей степени мной руководило желание не согреться, а уединиться. Мы удалились от берега, увязая в песке. Ветер смолк, на смену ему пришли птицы, стрекозы и даже озадаченный шмель. Мягкий кусок ткани взлетел и опустился на песок между трех сосен, создав иллюзию замкнутости и приватности.
– Прекрасный выбор. Ты еще не проголодался?
– Спасибо, пока нет.
Стаскивая джинсы, я одним глазом следил, как повисла на соседнем кусте легкая юбка. Лена замерла на одной ноге подобно аисту, тщательно стряхивая облепивший пальцы ног песок. В этом положении верхняя часть купальника практически не скрывала, ритмично подпрыгивавшую грудь.
– Ты подсматриваешь за мной? – спросила она, опустившись на колени.
– Раздеваю.
– Руками у тебя это получается лучше.
– Дразнишься, да?
– Нет. Если хочешь, могу тебе помочь, уже практически ничего не осталось.
Приняв симметричную позу, стараюсь быть ласковым отражением. Остатки одежды исчезли, Лена, как пластилин, таяла у меня под руками, от соприкосновения тел появилась предательская дрожь, признак страха перед познанием запретного плода. Температура стремительно нарастала и превратилась в жар, сметающий все на своем пути. В ушах звучало переходящее в стон прерывистое дыхание, тела искали свое продолжение за пределами материальных границ завершенности, стремясь обрести то, чего у них было, покорно повинуясь воле проснувшейся энергии творения.
Финал мог сравниться с извержением вулкана. Потом капельки пота на её верхней дрожащей губе, опущенные ресницы, чуть слышное дыхание. Тело растворилось в приятной истоме. Лена приподнялась, нежно положила голову мне на грудь и ласково шепнула:
