Затем разговор зашел о Гете.
– Он был действенно-положительный, как Вариации Диабелли или Вариации Брамса на тему Генделя. Мудро-правильный. Мне очень нравятся «Герман и Доротея» и «Ифигения в Тавриде». «Стелла» – смелая пьеса в смысле морали: пожалуйста, можно любить двух женщин! Земная любовь, – смело для XVIII века. Очень хороший спектакль я видел в Burgtheater.
Терпеть не могу «Рейнеке Лиса». «Годы странствий Вильгельма Мейстера» трудно читать, много про масонство, про какие-то сады. А «Годы учения» хорошо читаются. Очень люблю «Сродство душ», замечательная автобиография «Поэзия и правда». Я по-немецки все это читал.
– После Гете традиционно спрашивают про Гейне.
– «Зимнюю сказку» совсем не люблю. Почему? Не знаю. А стихи и поэзия, «Любовь поэта», это, конечно, очень хорошо.
В ночь с 24 на 25 августа отпраздновали день рождения Жени Артамонова, чуть-чуть выпили, посидели до часа ночи и разошлись.
25 августа 1988 года
Едет поезд, стучат колеса, в окне мелькают холмы, горы, реки, озера, все зелено, тепло. Иногда – очень древние каменистые скалы. Вроде Трех монастырей под Усть-Каменогорском.
В поездной жаре все разомлели. Играли в игры: мне загадали «кофр». Потом С. Т. предложил игру в «папу и маму» и загадал мне один раз «фотоаппарат и фотографию», а в другой – Оффенбаха и «Прекрасную Елену».
Долго разговаривали о Наумове, Виардо и Гаврилове. Об инсценировках вообще, об «Анне Карениной», Бальзаке, Дюма, Бенжамене Констане и его романе «Адольф», мадам де Сталь, музыке в кино (возмущался, что в «Диктаторе» Чаплина использована музыка из «Лоэнгрина»), фильме «Главное – это любить», Роми Шнайдер, о Шнитке (но ведь Шостакович лучше!), Берио, о виолончельной сонате Шостаковича и ее исполнении Ростроповичем.
И, как это часто бывало, прозвучал и «музыкальный лейтмотив»: опера Прокофьева «Война и мир». С.Т. читал этот роман, когда началась война, целый год.
– Надо же было в конце так противно вывести Наташу и Пьера. И какой противный оказался Николай!.. Это все-таки очень хорошая опера… Прокофьев написал хорошую оперу. И либретто совсем неплохое.
– Пруста надо читать несколько лет.
26 августа 1988 года
В Москве половина шестого, а здесь уже половина двенадцатого. Все спят. За окном с обеих сторон тонкоствольный смешанный лес. Желтеют листья, леса сменяются голыми скалами, покрытыми лесом горами. Но это лес, а тайгу я теперь повидала по-настоящему. Из Барнаула в Прокопьевск большой кусок чудовищной ухабистой дороги пролегал через тайгу, и из Прокопьевска в Ачинск, и из Ачинска в Красноярск.
Поезд опаздывает уже на четыре часа, потом на шесть, потом на девять. Весь день играли в слова. На ночь я все-таки читала Монтерлана по-немецки, роман «Холостяки». По точности и обилию деталей напоминает Набокова.
Сейчас мы должны были уже два часа как быть на месте, а вместо этого предстоят еще долгие часы в поезде. С.Т. очень устал, поезд останавливается каждую минуту. Состоится ли завтра концерт в Благовещенске?
27 августа 1988 года
Поезд опоздал в Белогорск на 11 часов, прибыли туда в семь утра. В Белогорске Рихтера встретили три машины, – ГАИ, «Чайка», «Волга». Едем на «Чайке». С.Т. плохо себя чувствует.
Белогорску 125 лет. Новые здания, как почти везде, довольно убогие, блочные. Очень зеленый город.
Новая магистраль ведет из Белогорска в Благовещенск. Выехали из Белогорска, дорога – прямая, как стрела. До Благовещенска 120 километров. Въезд в Благовещенск начинается с моста через реку Зея, – мост, наверное, не меньше двух километров в длину. Очень красиво. Совсем тепло. Мост переходит в эстакаду, ведущую на широкую улицу под названием Театральная. Одноэтажные домики, потом – новые трех– и четырехэтажные. Бросается в глаза чистота. Жители хорошо одеты. Громадный исполком.
Набережная Амура. С той стороны – Китай. Старинные особняки и самый красивый – наша гостиница – немного в глубине.
В обычных гостиницах С.Т. всегда говорит: «Насколько здесь лучше!» (имея в виду партийные резиденции). Батыр объяснял: раньше это называлось резиденциями, а теперь – гостиницы. Но в Усть-Каменогорске это была именно резиденция с вышколенным обслуживающим персоналом, роскошью обстановки, столовым серебром и т. д. Немыслимо шикарная резиденция была в Прокопьевске, где Рихтеру предоставили целый этаж. А Маэстро понравилась деревенская гостиница в Ачинске, надраенная, впрочем, до блеска.
Гостиница «Амур». Если бы не гиганты скорости – рыжие тараканы, то очень хорошо и комфортабельно. В моем номере два телевизора, один стоит на другом, и оба не работают.
День прошел тяжело. С.Т. спал, чувствовал себя неважно, – и горячо сваливал все на поезд. Между тем, если бы не одиннадцатичасовое опоздание, все было бы отлично. А так получилась бессонная ночь, потом сон, ванна с солью, снова сон и повышенное давление, холодный пот. Пошел на концерт, как на работу, – даже в голову не приходило отказаться, отменить.
Пока Маэстро спал, я сбегала в «самоволку» – погуляла по набережной Амура, – вот уж речища, бурлит, пенится, несется, и странно видеть Китай на другой стороне.
Город носит отпечаток и пограничья, и порта, чем-то напомнил мне Одессу, старые здания красивые, с лепниной, достойные, не жалкие.
27 августа состоялся концерт в Благовещенске.
В филармонии мне рассказали, что на этот раз даже не решились вывесить афишу, помня о том, что в 1986 году публика чуть не разнесла концертный зал. Всего один раз сделали объявление по телевидению, и через полчаса ни одного билета уже не было.
Это был, наверное, единственный раз, когда усталость и плохое самочувствие сказались на форме Рихтера. Наш администратор Васильев торопил концерт (хотел, чтобы Маэстро успел на поезд в Хабаровск), заставлял тараторить ведущую и сократил антракт. Взмокшего, несчастного Рихтера заставили мчаться на сцену играть Листа (но он-то все равно всегда играет с полной отдачей). И все же вскочить на подножку нужного поезда не удалось. Напрасно проехали 120 километров до вокзала и 120 – обратно. Пришлось возвратиться в гостиницу.
Когда я уезжала из Благовещенска, С.Т. уже спал.
Сегодня – поездом в Хабаровск, 29-го в Хабаровске концерт, а 30-го – вылет в Японию. Он не опоздал никуда ни на один день, но и цена оказалась немалой…
По возвращении
Впервые после тура по Японии я увидела Святослава Теофиловича 6 ноября 1988 года на Большой Бронной.
Разговор начался с обсуждения фильма «Человек из железа» Анджея Вайды, который показался Маэстро скучным и претенциозным. Понравилась ему только одна сцена, как «она» нюхала папиросу, – это живая и талантливая деталь. Остальное – такой реализм, который недопустим в искусстве.
Снова восхищался (совершенство!) театром Кабуки. Пьеса идет пять с половиной часов – у Нины Львовны есть программа.
