Ну, что ж, сами видите, что рассказ о «дачках» действительно плавно переполз в разговоры о французской кухне. Но, как говорится, пора бы и честь знать. О некоторых других ее блюдах я уже упоминал в предыдущих главах, еще о некоторых поведаю в заключительной. Хотя могу вновь и вновь повторить – сама по себе эта тема воистину необъятна! А посему мне не остается ничего другого, как напомнить знаменитый афоризм Козьмы Пруткова о том, что объять это самое «необъятное» вряд ли кому когда-либо удастся.
Супрематизм, прагматизм и альтруизм Нади Леже
«А не слишком ли умничает автор? – вправе спросить взыскательный читатель. – К чему было пихать столько «измов» в один короткий заголовок? Эрудицию свою показать хочет? Да и вообще, кто такая эта самая Надя Леже, чтобы посвящать ей отдельную главу?»
В том, что касается первого упрека, каюсь, есть немножко от пижонства. Хотя кое-какие пояснения к каждому «изму» и постараюсь привести. Со вторым же категорически согласиться не могу. К сожалению, имя Надежды Петровны Леже действительно не очень хорошо знакомо нашим широким читательским кругам. Даже чуть-чуть обидно за нее.
Это была необычайно яркая, неординарная личность: талантливая художница, видный общественный деятель, а главное – просто интереснейший человек, проживший такую насыщенную бурными событиями жизнь, которой хватило бы на написание целого романа. Сам я всегда полагал, что должен быть благодарен фортуне, которая подарила мне возможность познакомиться и провести с ней немало времени в личном общении. Мог ли я даже подозревать об этом в далеком 1963 году, когда мне довелось впервые познакомиться с творчеством Фернана и Надежды Леже.
Я был тогда студентом 4 курса. В качестве письменного задания по французскому языку нам поручили написать сочинение на вольную тему – желательно что-нибудь из области культуры. В музее изобразительных искусств имени Пушкина в Москве проходила в то время выставка картин французского художника Фернана Леже, мне до тех пор практически неизвестного. Очень удачно, подумал я, схожу на выставку, пополню, как говорится, свой культурный багаж, да заодно и для сочинения необходимые материалы подберу. Так и поступил.
Признаюсь откровенно – монументальные картины самого мэтра особого впечатления на меня не произвели. Производственная тематика: заводы, стройки, трудовой процесс и отдых рабочих, хотя и выполненная в своеобразной красочной манере, оставила меня равнодушным. Но оказалось, что в соседних двух зальчиках экспонируются, как бы в дополнение к основной выставке, произведения еще двух художников: Жоржа Бокье и Нади (во французском произношении ее имя звучит как «Надья», а полностью – Надежда – не употребляется) Леже. Вот они мне понравились гораздо больше. Особенно графические рисунки Бокье, сделанные в сугубо реалистическом жанре.
Ну а теперь вновь перенесемся в Париж, где я приступил к выполнению своих обязанностей шефа протокола посольства. Шла подготовка к проведению одного из важнейших протокольных мероприятий – государственному приему по случаю очередной годовщины Октябрьской революции. Помимо прочего, занимались мы и декоративным оформлением представительских помещений. У меня тогда еще необходимого опыта не было, и руководил этой операцией завхоз. По его указанию у центральной части стены входного холла было оставлено пустое пространство размером где-то два на три метра.
– А это для чего? – поинтересовался я. – Что мы здесь поместим?
– Тут будет большая и очень красивая корзина цветов, которую пришлет Надежда Петровна Леже, – последовал ответ. – Она обязательно дарит именно такую к каждому национальному празднику.
Действительно, накануне приема огромная корзинища с великолепными цветами прибыла в посольство и была установлена на заранее подготовленное для нее место. А вскоре мне пришлось познакомиться и с самой Надеждой Петровной. Было ей в ту пору 64 года. При моих тогдашних двадцати семи этот возраст мне поначалу показался весьма солидным. Впрочем, вскоре я смог убедиться, что благодаря своей кипучей энергии, заряженности на активные действия, интересу к различным жизненным проблемам, она могла бы дать фору любой молодой особе. И это, видимо, неудивительно, если принять во внимание «боевую» биографию Н. П. Леже. Не вдаваясь в подробности, остановлюсь лишь на некоторых ее вехах.
Родилась (1904 г.) Надя Ходасевич в многодетной крестьянкой семье, проживавшей в глухой деревушке Витебской губернии, а затем переехавшей под Тулу. В пятнадцать лет фактически сбежала из дома и отправилась учиться на художника. Начинала с реалистических картин, но потом увлеклась супрематизмом – абстрактным направлением в изобразительном искусстве, основоположником которого был Казимир Малевич с его «Черным квадратом». Как рассказывала Надежда Петровна, у нее было много учителей, но сама она себя считала прежде всего ученицей Малевича.
В 1924 году она вышла замуж за польского художника и вскоре перебралась с ним в Париж. Через три года они развелись, и Надежда Петровна сблизилась с Фернаном Леже. Сначала училась в основанной им Академии современного искусства, а затем на протяжении многих лет уже работала рука об руку со своим будущим мужем (официально свой брак они оформили в 1952 году). Во время фашистской оккупации Франции ушла в подполье, распространяла в Париже партизанские листовки, была активистской Союза советских патриотов.
После войны возвратилась к творческой деятельности, умело сочетая ее с тем, что мы теперь называем «бизнесом». Связан он был целиком с областью изобразительного искусства, главным образом с произведениями Ф. Леже. На их основе изготовлялись, например, гобелены и даже эксклюзивные ювелирные украшения. Но и сама Надежда Петровна много работала: писала портреты, пейзажи, занималась изданием книг и плакатов, содержанием художественных галерей. Последние годы увлеклась созданием монументальных мозаик. Все это приносило приличную материальную отдачу, и в результате она стала весьма и весьма состоятельным человеком.
В те времена, когда я познакомился с ней, Надежда Петровна в основном проживала в своем поместье на юге Франции. В Париже она бывала лишь наездами. И вот однажды, в очередной раз появившись в столице, она сообщила нашему послу В. А. Зорину, что после долгих колебаний приняла решение передать в дар французскому государству принадлежащий ей в качестве личной собственности музей Фернана Леже в Бьоте (маленькое селение в приморских Альпах, недалеко от Канн).
– Музей, конечно, замечательный, – сказала Надя Леже, – и мне будет жалко расстаться с ним. Но Фернан был (он скончался в 1955 году – Ю. К.) великим французским художником, и его творения должны принадлежать народу Франции. Я останусь почетной попечительницей музея, а Жорж Бокье (в то время он фактически был ее гражданским мужем – Ю. К.) останется исполнительным директором. Пользуясь случаем, приглашаю вас, Валериан Александрович, с супругой приехать в Канны в качестве моих гостей и принять участие в торжественной церемонии передачи музея. Буду рада, если вы сочтете возможным взять с собой и Юрия. Ведь для бесед с французами вам все равно понадобится переводчик.
