Завершая эту главу, вкратце упомяну, что в советские времена, по моему мнению, лучше всего готовили в представительском особняке МИД на улице Алексея Толстого (ныне она снова называется Спридоновкой). Ассортимент предлагаемых иностранным гостям кушаний в нем был примерно тот же, что и в Кремле. Количеством, правда, поменьше, но зато качеством повыше – вот там никаким «общепитом» и близко не пахло. В последние годы появилась новая тенденция, когда высоких заграничных визитеров приглашают посетить и какой-нибудь наш частный ресторан – благо теперь их у нас появилось в избытке.
Мне, разумеется, тоже время от времени доводится в них бывать, но не в тех, куда водят президентов и разных премьер-министров. Так что об этом я ничего ни хорошего, ни плохого сказать не могу. В заключение добавлю только, что последний раз на обеде в Кремле я присутствовал в октябре 2002 года. Давал его в честь Его Величества Короля Марокко Муххамеда VI Президент России В. В. Путин. Не знаю, как сейчас проходят подобные мероприятия, а тогда предложенное монарху меню лишь немногим отличалось от уже перечисленных. Зернистая икра, правда, отдельно обозначена не была, хотя и входила в состав рыбного ассорти, а подаваемые к ней расстегаи все так же особо аппетитными назвать было нельзя.
Обратил внимание, что раздел о том, как принимают иностранных гостей в нашей стране, оказался у меня намного короче того, как это происходит за границей. И хотя неиспользованного материала в виде карточек-меню с различных наших мероприятий осталось еще много, решил, что изложенного будет достаточно. Да к тому же и оправдание этой диспропорции все же имеется: как никак «их» много, а «мы» одни.
Как и что готовлю я сам в часы досуга
Добираться до непосредственного изложения этого сюжета я, наверное, буду вынужден несколько окольными путями. Прежде всего, как полагаю, следовало бы ответить на один вопрос, который мне многократно доводилось выслушивать от разных людей. При этом на протяжении последней пары десятилетий, когда я уже достиг высокой должности посла, звучал он во все более и более недоуменной форме:
– Скажите, пожалуйста, Юрий Михайлович, а как случилось, что вашим хобби стала именно кулинария? И как давно вы готовите? И вы, что действительно получаете удовольствие от возни на кухне?
Ничего не попишешь, видимо, и сейчас придется начать с необходимых разъяснений, а для этого надо будет вернуться во времена детства, упомянув и о своих семейных корнях. Мои родители – выходцы из простой деревенской русской глубинки: отец из тверской губернии, а мама из вологодской. Познакомились, а затем уже и поженились они в Ленинграде, где поначалу вместе учились в Институте политпросвещения имени Н. К. Крупской. Затем, однако, в их судьбе произошел крутой поворот – отцу предложили перейти на учебу в Ленинградское Высшее училище, готовившее профессиональные кадры для нашей внешнеполитической разведки.
Еще бы десяток лет тому назад я и близко бы не осмелился поведать об этом публично, но за последние годы у нас на эту тему издано немало книг, где фамилия и род занятий отца преданы гласности. В одних из них просто перечисляется его служебная карьера, в других дается его краткая характеристика, как, например, в книге «Рука Москвы» (записки начальника советской разведки) Л. В. Шебаршина. Она, как мне представляется, довольно точно описывает характер отца, и, каюсь, не спросив разрешения у хорошо мне знакомого Леонида Владимировича, я все же позволю себе привести ее здесь:
«И вновь мне повезло с руководителем. Управление возглавлял ветеран нашей службы генерал-майор Михаил Григорьевич Котов – натура волевая, организованная, с желчной стрункой. Его до крайности раздражали поверхностные суждения, попытки ввести в работу непродуманные конъюнктурные новации. Михаила Григорьевича уважали за широкую разведывательную эрудицию, способность отсеять зерна от плевел, несколько побаивались за прямоту, а кое-кто и недолюбливал за нетерпимость к глупости и разболтанности».
Мне и самому однажды выпал редкий шанс услышать мнение об отце, причем от иностранца, во время работы в Марокко. Посол Финляндии в этой стране был аккредитован по совместительству – постоянно он находился в Португалии, а в Рабате бывал лишь наездами. Мне с ним довелось лично познакомиться только тогда, когда он приехал туда с прощальными визитами. Случилось это на обеде в его честь, который устроил шведский посол.
После того как нас представили друг другу, он сразу же перешел с английского языка на довольно приличный русский. Как оказалось, когда-то он служил в посольстве Финляндии в Москве, а потом занимался в своем МИДе вопросами отношений с Советским Союзом. Покойный отец совершенно свободно владел финским языком и трижды находился в долгосрочных командировках в Хельсинки. Я же там был с родителями только в совсем детском возрасте – еще до школы, но все же в памяти до сих пор сохранилось несколько десятков финских слов. Об этом я, в частности, и упомянул вскользь своему коллеге. Его реакция на это была довольно неожиданной:
– Извините, господин посол, – сказал он мне, – я не ослышался, ваша фамилия Котов? А простите, отца не Михаилом звали?
Услышав мое подтверждение этого неоспоримого факта, он с большой теплотой начал вспоминать, сколь много и плодотворно им довелось вместе поработать и пообщаться. В этот момент к нам присоединился еще один коллега – египетский посол. Вновь перейдя на английский язык, финн (к сожалению, его фамилии я не запомнил) пояснил ему, что мы беседуем о моем покойном отце, которого он хорошо знал.
– А ты, Юрий, никогда и не упоминал о том, что происходишь из потомственной дипломатической семьи, – заметил мой добрый приятель египтянин. – А твой отец тоже был послом?
– Да нет, – ответил я, – в Финляндии он первый раз был пресс-атташе нашего посольства, а последующие два советником по политическим вопросам.
– «Специальным» советником, – сделав явно умышленный акцент на употребленном прилагательном, подправил меня финн.
– Понимаю, понимаю, – откликнулся на завуалированный намек многоопытный египтянин, – случается, что иногда такие люди играют даже более значимую роль, чем сам посол.
– Совершенно с вами согласен, – заключил наш финский коллега, – вот отец господина Котова как раз и представлял собой именно такой случай!
Сделать это вынужденное предисловие о «семейном происхождении» меня побудило то, что без него было бы не обойтись, поясняя, откуда взялись мои кулинарные наклонности. А их зарождению я во многом обязан тем, что в связи с загранкомандировками родителей мне в детские и отроческие годы приходилось сначала оставаться на попечении бабушки, а потом перебраться в интернат МИД СССР.
Думается, никого особо не удивлю, если скажу, что с бабушкой я жил, как у Христа за пазухой. Она не жалела сил, чтобы подкормить чем-нибудь вкусненьким и калорийным мой стремительно подраставший организм. Надо признать, что сделать это было не так уж и просто: уже где-то к четырнадцати годам мой рост достиг 184 сантиметров (с тех пор, правда, он больше не изменялся, а сейчас я даже стал на сантиметрик пониже).
