Как можно было ожидать, мавали – персов и прочих – особенно привлекали самые крайние и бескомпромиссные формы шиизма, в который они привнесли многие новые религиозные идеи, почерпнутые из их прежнего опыта – христианского, еврейского и персидского. Пожалуй, самым важным из них была концепция Махди, что значит «следующий верным путем». Махди сначала виделся политическим вождем, но вскоре его образ превратился в нечто вроде мессии. Впервые это учение заметно проявилось в мятеже Аль-Мухтара, который в 685–687 годах возглавил восстание в Куфе во имя Мухаммада ибн аль-Ханафии, сына Али от другой жены, не Фатимы. Аль-Мухтар обращался в основном к мавали, и в этой связи любопытно отметить, что, согласно одному арабскому летописцу, арабы упрекали Аль-Мухтара в том, что он поднял на бунт «наших мавали, кои даны нам Богом как добыча вместе со всеми землями». После смерти Мухаммада ибн аль-Ханафии его последователи провозгласили, что он на самом деле не умер, но скрывается в горах близ Мекки и в свое время вернется в мир и установит на земле царство справедливости. Восстание аль-Мухтара было затоплено в крови, но мессианская концепция, которой он положил начало, твердо проросла в умах, и в оставшиеся годы Омейядского халифата многие претенденты из Алидов и псевдо-Алидов, как по линии Мухаммада ибн аль-Ханафии, так и по линии Фатимы, притязали на преданность мусульман как единственные законные правители ислама. Один за другим эти мессианские мятежники отправлялись вслед за своими предшественниками в эсхатологическое тайное убежище, и каждый своей жизнью и неудачей обогащал легенду о Махди какой-то новой подробностью. Вообще говоря, претенденты по линии Фатимы представляли умеренное крыло внутри шиизма и пользовались значительной поддержкой недовольных элементов в среде самих арабов. Линия Мухаммада ибн аль-Ханафии была связана с радикальным крылом как в вероучении, так и в практике и представляла скорее непосредственное возмущение со стороны мавали.
Омейяды, вынужденные лицом к лицу столкнуться с растущим недовольством своих подданных, ни в коей мере не могли рассчитывать на нераздельную поддержку самих арабов. Общее племенное чувство независимости, все еще сильное среди арабских кочевников и направленное не столько против Омейядов, сколько вообще против государства, нашло политическое и религиозное выражение в ряде движений. В Мекке и Медине те из набожных мусульман, которые так по-настоящему и не признали компромисс Муавии между принадлежностью к арабской нации и централизацией, сформировали теократическую оппозицию, которая делала упор на добровольном и религиозном аспектах патриархального халифата, провозглашенного ими идеалом. Их предвзятое и враждебное отношение к Омейядам окрасило всю раннеисламскую религиозную и историческую литературу, фундамент которой они закладывали в тот момент. Их сопротивление Омейядам редко принимало форму вооруженного мятежа, но постоянная пропаганда помогла подорвать авторитет центрального правительства.
Еще более опасным выражением желания отвергнуть централизованное государство и вернуться к доисламскому порядку с внешними атрибутами стало движение хариджитов. Это была группа сторонников Али, которые взбунтовались против произвольного соглашения в Сиффине и потребовали, чтобы вопрос решал Бог, иначе говоря, оружие. 12 тысяч человек, как рассказывают летописцы, покинули войско Али. Он уговорил их воссоединиться с ним на какое-то время, но около 4 тысяч вновь откололись от него, и Али был вынужден напасть и убить множество из них в битве при Нахраване в 658 году. Движение хариджитов сначала было чисто религиозным, но постепенно развилось в агрессивное и анархическое сопротивление, не признающее никакой власти, кроме власти халифа, которого они сами выбрали и которого могли отвергнуть в любой момент, как часто и делали. В двадцать лет после смерти Али несколько незначительных хариджитских бунтов произошло в Ираке, и их кульминацией стал мятеж после смерти Язида. Хариджиты были ослаблены внутренними раздорами и постоянным стремлением разбиваться на мелкие конфликтующие фракции. При Абдул-Малике они были разгромлены в Ираке и постепенно вытеснены в Иран. К началу VIII века были практически уничтожены. Они представляли доисламскую арабскую доктрину правительства по согласию и верховенство личного мнения в самой экстремальной форме.
Главной внутренней слабостью порядка Омейядов, из-за которой в конечном счете и произошло их падение, была непрерывная вражда среди самих арабских племен. Арабская национальная традиция делит племена на две основные группы: северную и южную, и у каждой подробнейшее генеалогическое древо показывает взаимосвязи между разными племенами внутри группы и их происхождение от общего предка. В доисламской Аравии тоже шли межплеменные войны, но они затрагивали соседние племена, часто родственные друг другу. Возникновение междоусобных войн между крупными союзами племен стало результатом завоеваний. В амсарах арабы селились по кварталам согласно своим племенам. Эти кварталы образовывали союзы из соперничающих фракций, но не по географическому принципу, а скорее как своего рода мозаику. Родословные арабских преданий, вероятно, вымышленны, но тем не менее играют важную историческую роль, так как они доминировали в жизни арабов во времена Омейядов. Первое неясное проявление междоусобицы между северным и южным «союзами» относится к периоду Муавии, после чего она начала стремительно развиваться, прорываясь открытым насилием каждый раз, когда ослабевал авторитет центрального правительства. Так случилось после смерти Язида, когда Кайс, один из глав северных племен, отказался признать его преемника и поддержал Ибн аз-Зубайра. Омейяды при поддержке южного племени кальб смогли разгромить их, одержав победу при Мардж-Рахите, но династия Омейядов утратила свой нейтралитет и погрузилась в трясину стычек. После Абдул-Малика халифы обычно опирались на ту или иную сторону, и сам титул халифа выродился в пост, на который кандидатов назначали стороны племенного конфликта. Высказывались предположения, что столь глубоко укорененная и незатухающая борьба должна была иметь более серьезные причины, нежели воображаемые генеалогии арабских преданий. Эти причины обнаружились в конфликте интересов между арабами, мигрировавшими на завоеванные территории еще до их завоевания – в основном арабами южного происхождения, и преимущественно северными арабами, которые пришли с исламскими армиями. Этот диагноз подкрепляется тем фактом, что южные племена были в основном более восприимчивы к шиитской пропаганде, что позволяет предположить некоторую общность их интересов с мавали.
Главной территорией конфликта во второй гражданской войне был Ирак, где присутствовали, и в активной форме, все эти факторы. Куфа, растущий, важный город, был главным центром и пережил ряд потрясений. Первые годы правления Абдул-Малик в основном занимался восстановлением порядка среди арабов, улаживанием дел династии и установлением мира на северной границе посредством соглашения с Византийской империей. К 690 году он уже был готов к действиям против мятежников, и в течение трех лет ему удалось добиться общего признания.
Теперь перед ним встала задача по созданию нового политического устройства. Найденный им ответ заключался в большей степени централизации и концентрации власти у правителя, а также в том, чтобы положить в ее основу военную мощь сирийской армии. Халифат Абдул-Малика не был автократией старого восточного типа, но скорее централизованной монархией, видоизмененной арабскими традициями и остаточными идеями теократии. В правление Абдул-Малика происходил процесс, известный арабским историкам как «устройство и подгонка». Прежние византийские и персидские системы управления, до тех пор сохранившиеся в нескольких провинциях, постепенно сменились новой арабской имперской системой с арабским в качестве официального языка администрации и делопроизводства. В 696 году началась чеканка арабских монет вместо использовавшихся до той поры имитаций византийских и персидских монет. Абдул-Малик и его советники также положили начало процессу фискального упорядочения, из которого его преемники выкристаллизовали новую и специфически исламскую систему налогообложения. Он оставил своему наследнику мирную и могущественную империю, обогащенную общественными сооружениями и преобразованиями, на которые были потрачены огромные усилия. Однако ему не удалось решить основных проблем, а лишь отодвинуть их.
