– Ты должен быть рядом, за каждым шагом следить, – говорит Яр, буравя его глазами. – Мне нужна встреча. Сегодня!
– Полноте, князь. Она никуда не денется. Процесс запущен. Всё под контролем.
Но спокойствие Яру даётся с трудом. Блуждая взглядом, он попадает на Цезаря. Тот сидит за столом, подперев кулаком голову, читает из интернета Афанасьева и тихонько посмеивается.
– Ты попробуй, – командует Яр. Цезарь поднимает на него удивлённые глаза. – Давай, давай, нечего без дела сидеть.
– Князь, пусть лучше Юлик, это его амплуа…
– И слышать не хочу, – говорит Яр. – Действуй.
Цезарь тяжело поднимается из-за стола, подходит к Юлику, тянет руку за телефоном. Тот посмеивается, довольный, что не ему одному досталось.
– Яр, не надо, – не выдерживаю я. – Они её спугнут, только хуже станет.
Примерно час назад Юлик дозвонился и начал рассказывать, что поклонник её таланта, пожелавший остаться неизвестным, ждёт её сегодня в семь вечера в ресторане, столик заказан. «И наденьте лучшее платье», – ляпнул Юлик, когда всё почти сложилось. «А бельё?» – спросили на том конце провода. «Что – бельё?» – опешил Юлик. «Он не уточнил, какое я должна надеть бельё?» – спросила Джуда и бросила трубку. И больше её не брала.
– Княжна вельми верно глаголет, – поддакивает Юлик.
– Пусть позвонит, – упрямится Яр.
– Брат, не надо. Дай ей время. Она не поверит.
– Право, князь, – вставляет и Цезарь. Яр смотрит на нас такими глазами, будто мы сговорились, потом машет с досадой и отходит в угол. Становится под окном. Стоит и смотрит на пыльное небо.
– Давай на щелбаны, – вполголоса предлагает Юлий Цезарю, сообразив, что брат отступился.
– Давай, – быстро соглашается Цезарь.
Юлик кувыркнулся из гамака, и они начинают вместе:
– Я знаю тринадцать надёжных способов. Утопиться – раз.
– Застрелиться – два.
– Отравиться – три.
– Повеситься – четыре…
Это их любимая игра. От нечего делать. Страшно интеллектуальная: кто задумается с ответом или повторится, получает щелбан. Меня от неё всякий раз трясёт.
– Прекратите! – обрываю их.
– Из окна выпрыгнуть, – говорит в этот момент Цезарь, а Юлик отвлёкся, обернувшись ко мне.
– Щелбан! – провозглашает Цезарь и отвешивает ему со всей любовью.
– А что я-то, что сразу я? – Юлик, морщась, трет лоб. Рука у Цезаря – камень. – Я понял: я вас всех раздражаю! – говорит он тоном оскорблённой невинности и театрально воздевает руки. – Я всегда крайний, я всегда всё делаю не так. Мы с Цезей напортачили вместе, а виноват я. Ладно, – говорит он потом и опускает руки. Они падают плетьми. – Работать – значит работать.
Отходит в угол, достаёт телефон и набирает заветный номер.
– Подожди, – говорю. – Ничего-то вы не умеете. Есть другой номер, по которому с ней можно связаться?
– Есть. У секретарши. Настасья, – отвечает Юлик обескураженно, но всё-таки набирает – и протягивает мне трубку.
Я чую, что Яр оторвался от созерцания и смотрит на меня. Трубка отзывается гудками, затем слышен приветливый женский голос.
– Девушка, здравствуйте, – говорю, инстинктивно отворачиваясь, – так вцепились в меня глазами все трое. – Я могу поговорить с Джудой? Занята? А с кем я?.. Анастасия Евгеньевна, это главный редактор журнала «Данс энд бьюти». Мы бы хотели пригласить Екатерину Семёновну на интервью, она сможет уделить нам время? Да. Около получаса. Спасибо большое. Запишите, пожалуйста, адрес. Столик заказан на троих, будут наш журналист и фотограф. Ага. Да. Если что-то изменится, пожалуйста, пусть она мне перезвонит.
И нажимаю отбой, обвожу всех победоносным взглядом, а сама вижу словно перед глазами, как где-то рыжеволосая девушка кладёт трубку и другая, стоящая рядом, спрашивает кивком головы – что? Я знаю, ту же картину видят и все остальные.
– Не поверила, – говорит Яр.
– Не поверила, – соглашаюсь я. – Но придёт.
3
Настасья – ведьма. Настасья – гюрза. Фурия на чёрном драндулете. Рыжие волосы выбиваются из-под блестящего шлема, а мимо летит сияющая, мокрая Москва. Мопед взят у приятеля напрокат. В принципе, можно было бы дойти пешком, от школы два шага. Можно было бы поехать на собственном автомобиле. Но Настасья сказала: «Нет. Вдруг придётся удирать? Прятаться и путать следы. И что если пробка? На мопеде быстрее». Убегать и путать следы её научили на митингах три года назад. Настасья – прожжённая штучка.
Джуде было весело. План предложила Настя, она была свидетелем всех дурацких утренних звонков и тут же выложила свою идею, стоило только Джуде сказать, что она всё-таки на встречу пойдёт. План показался остроумным, и она согласилась.
К ресторану на Цветном бульваре подлетели как штык – к семи. Но ставить рядом драндулет нельзя. Завезли в проулок. Там и припарковали к столбу.
– Я быстро, – говорила Настасья, снимая с головы инопланетный шлем, и рыжая копна рассыпалась по плечам. – Ждите, и никуда. Главное, не вздумайте волноваться. Нервы могут предать лучшего разведчика. – Она расстёгивала высоченные ботфорты.
– Ты только не молчи, – попросила Джуда, чувствуя, как начинает подниматься волнение. Потому что отпускает Настю одну, а ведь она совсем ещё девочка и вообще в этой истории ни при чём.
– Я что, сорока, чтобы трещать? – отвечала снизу Настасья. С начальницей она всегда говорила, как с подругой, а сейчас и вовсе чувствовала себя главной. Выпрямилась, подтянула кофточку до живота и стала расстёгивать ремень джинсов. – Это вы, если чего, сигнальте.
Волнение плеснуло снова. Надо было мужиков позвать. Или самой идти, думала Джуда, глядя, как фигуристая её секретарша – Настя в танцах с четырёх лет – стягивает с себя узкие, в облипочку, джинсы, тут же расправляя вниз красную кофту. Кофта обернулась мини-платьем, а под ним – чулки. Джинсы свернула и сунула в рюкзак, рюкзак – на руль. Заново обулась в сапоги, молнии – вжик, вжик – до колен, из рюкзака – крошечный лакированный клатч, в нём помада и передатчик. Гарнитура – в ухо. Рация – у Джуды.
– Ну всё, я пошла.
– Ни пуха.
– К чёрту.
И поцокала на каблуках, поплыла, покачивая кормой, на свет мерцающей пристани. Джуда залюбовалась.
Оставшись одна, прислонилась к мопеду. Время в тёмном пустом проулке остановилось. Время ушло вместе с Настей – ушло на бульвар, где толкались в пробке мокрые автомобили. Что-то неправильно, думала Джуда. Волнение усиливалось. Не стоило её отпускать.
Ей представился лысый олигарх в белом костюме. Почему лысый, она не могла сказать. Где он мог увидеть ее? Джуда не танцевала уже полгода. Практически не танцевала, если не считать корпоратива три недели назад. Кто там был? Можно спросить у Айса, это он её туда позвал. Вообще стоило сперва позвонить Айсу: он привык разруливать сложные ситуации, мог бы что-то подсказать. Только теперь поздно, хорошая мысль всегда опаздывает.
