3
Я дикая тварь из дикого Леса. Я тварь, тень, нежить. У меня неслышная походка хищника, а глаза видят в темноте. Я иду по следу, по вашему следу. Вы не знаете меня, не видите меня, но вы оборачиваетесь и вздрагиваете в сумерках – вы чуете, что я здесь. Я нежить из Леса, который вы все покинули несказанно давно, Леса, где селилась ваша душа, и вот теперь вам нигде в этом мире нет места. Вы строите города, вы обносите заборами деревья, вы делаете всё, чтобы вам было комфортно забыть то место, откуда вышла душа, бутон, колыбель её. Но я не забуду. Я буду помнить Лес – и идти по пятам за вами.
Шаманисты собирались вечером. Я не знаю, отчего, но считается, что с духами самое время общаться в сумерках – на рассвете или закате. В общем, вечер – лучшее время для занятых московских менеджеров, которые и приехали на ретрит.
Он проходил в небольшом пансионате. Уютный, новый – заведение для корпоративных праздников. На территории кроме корпуса из красного кирпича несколько домиков для уединенных игрищ, пруд, засыпанный палым листом по поверхности, и беседка для летних костровых посиделок а-ля вспомни пионерскую юность. Всё это ещё не обжито по весне, пусто. На границе меня почуяла собака, но быстро ретировалась – они боятся меня, верно, знают, что не люблю я собак.
Люди съезжались к назначенному часу, оставляли машины на парковке и уходили в лес – в задней части двора в воротах была калитка, от нее начиналась тропа на поляну, красивую, окружённую стройными елями, тоже с костровым местом и скамеечками. Туда-то все и шли. Были они сдержанны и серьёзны, жали друг другу руки и рассаживались, словно пришли на деловые переговоры, хотя были знакомы не по бизнесу, а только тут.
Последним приехал шаман. Точнее, его привезли на машине. Вышли вместе; из-за руля – мужик-организатор, приземистый, хваткий, тувинец-шаман, квадратный, как боксёр, и женщина-тувинка, переводчица. Они не торопились. Шаман закурил, остальные стояли в сторонке, переговаривались. Мне было видно, как шаман оглядывает корпус, стоянку и лес с таким спокойным, внимательным прищуром – настоящий таёжный охотник. Я невольно почуяла к нему симпатию: он не был частью Леса, но он его знал. Наконец шаман потушил окурок, достал из машины сумку и кивнул организатору. Все вместе двинулись на поляну. Машина пискнула, закрывая сигнализацию.
Убедившись, что всё идёт верно и все собираются в установленном месте, я подождала немного и тоже пошла – краем холма, далеко обходя дом отдыха, забирая к поляне с подветренной стороны.
Мне удалось найти удобное место. Отсюда было видно, что устроитель занимается костром, а остальные стянулись ближе, но не помогали ему. Шаман не торопился. Подошёл, пожал мужчинам руки, потом остановился, глядя на занимающийся огонь. Видно было, что костровой из организатора неумелый, но никто не вмешивался. Сумерки уплотнялись, но мне всё было прекрасно видно. Я присела за упавшим стволом и замерла.
Огонь в конце концов занялся. Шаман к этому времени облачился в костюм с яркими лентами, который извлёк из бубна. Взял пиалу с молоком и кисточкой окропил пространство, плеснув и в огонь. Потом сел на полешко поближе к костру и начал тихонько постукивать и напевать. Сперва еле слышно, потом громче, переходя к горловым звукам. Люди выстроились вокруг костра и ждали.
Я тоже ждала. Притаилась. Сейчас всё начнётся, и на сей раз я своего не упущу. Жизни, жизни. Мне надо вашей жизни. Человеческой жизни. Да, я нежить. Дикая тварь из дикого Леса, и я знать не хочу ничего человеческого в себе, как и вы не хотите знать в себе ничего от Леса и от нас, ваших братьев. Иначе не приходили бы сюда, не искали бы неясно чего. И я бы не сидела за трухлявым поленом, притаившийся хищник, зверь. И нет мне дела до избранного, до освобождения, даже до собственной хвостатой души – я дикая тварь, и все мои дела дики.
Камлание продолжалось. Шаман прыгал и пританцовывал, то поднимая, то опуская бубен, пел всё громче, стучал быстрее. Люди, взявшись за руки, сделали круг и качались туда-сюда. Совсем как вчера на концерте. Только музыка была другая, суть другая – всё другое. Как там Айс сказал? Практика призывания духа? Что ж, долго нас обычно не зовут.
Кстати, Айс. Я потихоньку высунула голову, разглядывая лица. Нет, его не было. Бес с ним. Отвлекаться я не собиралась, всё закручивалось к кульминации.
На охоте всегда важен первый момент. Бросок. А его надо правильно угадать. Выждать. Вот они уже объединяются, сливаются. Вот, они уже готовы. Ещё совсем чуть-чуть. Чтобы не спугнуть. Чтобы подсечь…
Я сжалась и закрыла глаза. Перед моим взором струились и переливались радужные потоки их жизненной силы. Они сливались в один столб белого света. И, угадав момент, я пружинисто выпрямилась и шагнула в него, в этот поток – чёрная пустота, зев, раскрывшийся, чтобы глотнуть и насытиться.
Грохнул выстрел.
Я поперхнулась и открыла глаза. Миг слепоты – и зрение вернулось: тот же лес, та же поляна, тот же костёр и бегущие от него врассыпную люди. Что это? Опять? Или, может, хлопнула забытая в костре банка? Шаман ещё крутился у огня. Когда грохнуло второй раз, побежал за ёлки и он.
Заряд ударил в ствол, у которого я сидела, выбил фонтан трухи. Я прыгнула в сторону, но не побежала. Нет, на сей раз я не побегу. Я нежить, меня убить нельзя. Да если бы он хоть серебряными пулями стрелял! Спокойно, панике не поддаёмся. Я озиралась, выискивая глазами стрелка. Смотри на футболиста. Не на мяч. Не в ворота. На футболиста. На источник. Только так узнаёшь ответ: попадёт – не попадёт.
На другом конце поляны шевельнулась ветка, и я прыгнула за ствол. Вовремя – прогремело в третий раз. И звенела, звенела лесная тишина. Шагов убегающих не доносилось – все скрылись. Я одна. Я и мой невидимый охотник. Охотник за охотником. Я замерла и не шевелилась. Я умею обмирать. Круглыми зимами, трескучими, морозными обмирать и не жить, не двигаться, камнем стать, лесом стать, собой стать. Не дышать.
Ждать.
Пока не стемнеет.
Пока не станет ясно, что выстрела больше не будет.
Выждав, чтобы свет полностью вытек из воздуха, я вышла из-за ствола и вернулась к упавшему дереву. Тихо. Ни движения, ни звука. В отдалении, сквозь необзеленившийся лес просвечивали электрические огни – окна пансионата. Я склонилась и стала искать.
Вот он – кусочек металла: гильза. Да, я не успела заметить его глаза. Я не увидела источник: попадёт – не попадёт. Зато теперь у меня есть предмет, который он держал в руках. И я узнаю об этом человеке всё.
Холодов Алексей Игоревич. 1966 г. р. Прапорщик на пенсии. Вдовец. Работает техническим сотрудником в ЧП «ЗАО Альтком». Технический сотрудник – значит, туда припаять, там починить. Работа по вызову. Большую часть времени Алексей Игоревич проводит дома. Из друзей – телевизор. Ещё звонит иногда брат жены. Заходит редко. В одиночестве Алексей Игоревич попивает, но знает меру. Раньше любил столярить. Теперь из увлечений – вечерний просмотр из окна. Проживает в собственной квартире на двенадцатом этаже города О-ск Московской области. Вид из окна – то, что надо…
