– Ты всегда считал меня тупой? – спросила она.
Она никогда не вела себя с ним как законченная стерва, не закатывала истерик, не оскорбляла его. У нее было немудреное отношение к жизни. Может, потому он и считал Марьяну глупой простушкой?
– Я никогда так не думал.
– Иначе ты не подсовывал бы мне этого кота в мешке. Ты считаешь меня полной идиоткой, если даешь мне эту филькину грамоту. Как будто я не смогу понять, что подписываю Трофиму приговор.
– А кто еще мог ударить Никиту топором?
– Почему топором? Потому что я так сказала? Но ведь его могли ударить чем-то другим. Поэтому ты и засунул эту штуковину в сверток. Пусть судья разбирается. Ты настоящая скотина!
– Что?! – вскинулся Глеб.
Марьяна хотела послать его к черту, даже рот открыла, но у него в кармане зазвонил телефон. Он взял трубку, глянул на дисплей.
Марьяна тоже посмотрела на телефон и заметила фотографию женщины примерно такого же склада, как Тамара Высокова. Разглядеть ее толком она не смогла – время, угол и широта обзора не позволили. Тамару или женщину, похожую на нее, Марьяна распознала интуитивно.
Глеб отошел к входной двери и только тогда ответил на звонок:
– Да! Думаешь?.. Ну хорошо.
Больше он ничего не говорил, только кивал, слушая абонента, и при этом посматривал на Марьяну.
Симонов выключил телефон, вернулся к ней и спросил:
– Значит, подписывать не будешь?
– Нет.
– А я писал, старался. – Глеб отстучал пальцами барабанную дробь на бланке протокола.
– Твои проблемы.
– Ты жестокая.
– Буду стараться стать таковой.
Она не глупая, не ограниченная, но ведет себя порой как дура. Может, потому и попадает в истории? Надо было вцепиться в Трофима руками, прямо как Лариса в Никиту, и не выпускать его. А она раз от него ушла, другой. Поэтому Никита в больнице. А Глеб в дураках. Трофим мечется между ней и женой. Иначе развелся бы, женился и никаких проблем.
– Быть жестокой?
– Защищать Трофима. От таких, как ты.
– Значит, ты его защищаешь?
– Защищаю.
– И выгораживаешь?
– Что было, то и говорю. И ничуть тебя не обманываю. Мы уехали, а Никита остался. Мы к нему больше не возвращались.
– Может, все-таки вернулись?
– А почему мы должны были вернуться?
– Ну а вдруг?
– Я сказала, как все было, и додумывать ничего не буду.
– А что в охотничьем домике было, не расскажешь?
– Ничего не было.
– Ничего-ничего?
– Ничего.
– Никиту тоже выгораживаешь? А кто тебе больше нравится, Никита или Трофим? Или ты с ними по очереди?..
Марьяна едва сдержала гнев. Хватит вести себя как простушка, нужно с достоинством держать удар и отвечать на него.
– Ты хорошо подумал о том, что сказал? – стараясь держаться спокойно, спросила она.
Глеб с легкой растерянностью пожал плечами.
– Видишь, ты уже начинаешь жалеть о своей глупости. Скоро станешь каяться и просить прощения. Но я тебя не прощу.
– Ты уклоняешься от темы, – заявил Глеб. – Уводишь разговор в сторону. Пытаешься скрыть истину.
– Какую же?
– Ты знаешь, кто ударил Никиту, но молчишь.
– Трофим этого не делал.
– А если это сделала ты?
– Это ты нарочно, да? Мелко, Симонов. Очень даже. – Марьяна пренебрежительно усмехнулась.
– Удар был не очень крепким. Наносили его, может, и со всего размаха. Но сил у преступника было мало. Возможно, это сделала женщина.
– То есть я?
– Я же не знаю, что там у вас произошло.
– Когда узнаешь, тогда и приходи. – Марьяна показала ему на дверь.
– Мой тебе совет, вали все на Трофима. Или сядешь сама. Я, конечно, буду носить передачи в тюрьму, все-таки ты не последний для меня человек, но вряд ли тебе от этого будет легче.
– Не будет. Потому что я от тебя передачи принимать не стану.
– Значит, все-таки ты ударила! – возликовал Глеб.
– Вон! – Марьяна снова показала на дверь.
– Хорошо. – Глеб неторопливо убрал протокол в папку, неспешно поднялся и уже в дверях обронил: – Ты еще пожалеешь!
Марьяна качала головой, глядя, как закрывается дверь. Глеб пережил вчера один из самых ужасных дней в своей жизни, и она его понимала. Они могли бы расстаться друзьями, но поведение жениха ставило крест на их отношениях. Может, это и к лучшему.
Но уйти Глеб так и не смог. Дверь вдруг распахнулась, и Трофим втолкнул его обратно в номер.
– Ты что себе позволяешь? – возмущенно протянул старший лейтенант.
Но Трофим толкнул его, и он влетел в комнату.
– Ты за это ответишь!
Трофим не воспринял угрозу всерьез.
Он схватил Глеба за правую руку и спросил:
– Что это такое? Чем ты кулак сбил? С кем дрался вчера? Хочешь, я сам скажу? С Никитой ты сцепился!
– Кто тебе такое сказал? – Глеб скривился.
– Я знаю. Ты за мной следил! Я поехал за Никитой, а ты – за мной. Я уехал, а ты остался и избил Никиту!
Марьяна испуганно смотрела на Трофима. Ей казалось, что он вот-вот набросится на Глеба с кулаками.
– Что за чушь?
– С кем ты дрался?
– Ни с кем. По стене случайно ударил.
– Нет! Это ты моего брата ударил! Сначала ты бил его кулаками. Потом хватил топором. Ну и мразь же ты, Симонов!
– Да не бил я твоего брата!
– Бил. Но не топором, – стараясь сохранять спокойствие, сказала Марьяна.
– Ты что-то знаешь? – Трофим всполошенно глянул на нее.
– Глеб избил Никиту. Но кто ударил его топором, он не знает. Думает, что это мы с тобой вернулись. Я же правильно тебя поняла, нареченный ты мой? – Марьяна посмотрела на Глеба.
– Я обязательно докажу, что ты следил за мной! – Трофим тоже надавил на него. – А мотив убить Никиту у тебя был.
– Да, я бил Никиту! – не выдержал Глеб. – Я готов был его прикончить за Марьяну! За все хорошее. Да, у меня был мотив. Но череп я ему не проламывал! Я точно это знаю. Марьяна правильно все поняла. Я думаю, что это вы вернулись.
– Думаешь или хочешь это делать?
– А кто еще мог ударить Никиту по голове?
– Я, если сгоряча. Но не топором. А в здравом уме точно не мог! – заявил Трофим.
