Ситуация.
И тут, будто ее мысли услышали сверху – Мама набрела на еще одну статейку.
Что бальзамом пролила на измученную душу последние решения армейского руководства.
И завтраки им сделают более здоровыми, сократив до минимума блюда с содержанием шоколада.
И рыбку разнообразят, вместо традиционного тунца в тарелке.
И на обедик Дитя получит макарошки из цельной муки, и рисовую смесь с кокосом под соусами исключительно на основе растительного масла.
Любимая детенышем кукуруза, менее любимые финики и даже красная икра(!) тоже посетят его стол.
В общем, душа у Мамы пела.
О том, что делали души командного состава, Мама была не в курсе, но…
Видимо, расходы на частую смену формы военнослужащим превысили все возможные границы.
Мама уже обдумывала о том, что как раз к призыву все нововведения войдут в обычный режим и ребятенок придет на все готовое.
Но, поразмышляв еще немного, Мамино ликование только возросло.
От одной мысли, сколько теперь всякого вкусного (пусть и немножечко не полезного) Мама сможет купить для того, чтобы порадовать деточку в увольнительной…
В общем, армейское руководство может спать спокойно,
Зная остальных местных мам, Мама не удивится, если форму будут менять так же часто, как и до нововведений.
Ведь так приятно порадовать вкусненьким ребенка.
Из наследственного
Видимо, это карма.
Ну а как еще это обозвать?
Мама с обреченным видом смотрела на еще недавно целехонькое флисовое покрывало.
«Это у него от меня», – с непонятной смесью гордости и паники думала она.
Вспоминая, как в детстве, прячась за горой подушек, вырезала дырки на коленках в новеньком, недавно присланном теткой гэдээровском вязаном костюмчике.
Красно-белый с яркими цветочками, в Маминых глазах (когда Мама еще была просто шестилетней буйствующей хулиганкой) без дырок на коленях он выглядел не так гармонично, как с ними.
Старшенького и Средненького сия генетически-наследственная страсть миновала, а вот Младшенький…
То глаженую рубашку Старшенького, висящую на дверце шкафа, нужно ножницами подправить.
Оттачивая свое мастерство до совершенства.
То в пододеяльнике, для доставания совершенно необходимой игрушки, дырку раскромсать.
Причем сделать это виртуозно – так, чтобы мама обратно заштопать уже не смогла.
То скрыть следы другого своего «преступления» на флисовом изделии.
Этот ножницеман решил попробовать себя в роли юного пиротехника и проверить, как будет плавится флис, если к нему приложить только что затушенную спичку? А если не одну?
Флис плавился неплохо – дырка получилась замечательно-обугленно-черная.
И у юного вредителя возник новый вопрос: «Как скрыть свою “шалость”?»
Ходить далеко не пришлось, давний друг – ножницы – всегда был лучшим помощником.
И уж лучше огрести от Мамы за уже знакомую и понятную тягу к экспериментальной резке.
Чем за новую и более опасную.
Возможно, у Младшенького и прокатило бы, если бы Мама с достойным любого гэбиста нюхом на неприятности не начала «копать» дальше.
И не раскопала сохраненный на память и заныканый в самый темный угол кусок покрывала с обугленной дыркой…
Из размышлятельного
«Нельзя!»
«Нельзя, – думала Мама, – ставить на почте в одну смену двух сильно коренных представительниц ближневосточного происхождения».
Они же полностью лишены европейского лоска и американской практичности а-ля «время-деньги».
Почтовое отделение медленно, но уверенно превращалось в восточный базар.
Маме даже на секунду повеяло ароматом специй в воздухе.
Вопросы: «Кто остается работать после обеда» и «Кто кому звонил, чтобы договориться» выяснялись уже в течение часа.
Делалось это одновременно с работой.
А потому она, работа, продвигалась медленно.
Очень медленно.
Зато присутствующий в очереди народ мог вникнуть во все перипетии «американской восточной трагедии».
Можно сказать, прочувствовать в полной мере.
А как хорошо было, когда на почте работал дяденька.
Ну и что, что один?
Зато как работал…
Ни очередей особых, ни трескотни на все отделение (потому что тупо не с кем).
В общем, идиллия, честное слово.
Этот дядечка один обслуживал всех вместе взятых быстрее, чем эти две… многоуважаемые ближневосточные дамы.
Из обедного, сложно-произносимого
Опять суббота.
День.
Семейная трапеза.
Младший пытается задать свой сто сорок первый очень важный вопрос.
Мама же, наоборот, пытается успеть хоть что-то съесть в перерывах между…
Средненький, наблюдая за мучениями Мамы, пытается защитить ее от младшинского произвола:
– Младший, ты что, не понимаешь?! Когда мама ест, она – глух и никого не слушает!
Из звериного
Ночь.
Тишина.
В полуприкрытое окно дует легкий ветерок.
И тут началась она – песня.
Мама уже привыкла.
Хотя раньше специально вскакивала, чтобы подобраться тихонько к окну и подсмотреть в щелочку, боясь спугнуть «певцов».
Звонкая.
Немного заунывная.
Тянущаяся вдоль всего тихого парка.
Она звучала.
Слышимая в каждом доме.
К первому голосу присоединяется второй, потом третий…
Вот уже набрался целый хор койотов.
Которые своим прерывистым подвыванием то ли выносят людям мозг.
То ли убаюкивают (кому что больше подходит).
Стая постепенно удаляется из парка подальше в горы.
Шлейфом унося за собой звонкий, тявкающий вой.
Из почитательского
– Где реки крови?! Ошметки?! Экшн?!
Старшенький увидел Маминых персонажей в новой книге.
Мама и сама уже не рада была, что рассказала ему, какие темы у нее для происхождения героев берутся.
– У тебя же тут такая основа! В такой боевик раскатать можно! Да тут только на одной крови полкниги проживет!
