– Вы к кому?
– К вам. Вы жилье не сдаете?
– Нет.
– Жаль, – вздохнула Маруся. – Я хотела у вас остановиться. Мне очень домик понравился.
– Приезжая?
– Да.
– Надолго?
– Пока не знаю.
– Заходи, чай попьешь, а там видно будет.
– Я не одна.
– А с кем? – не поняла женщина.
– С котом. Деметрием.
– Да ну! А что за кот?
Маруся выпустила Деметрия из сумки, и тот некоторое время сидел, недовольно щурясь от света, потом чихнул и, задрав хвост, прошелся.
– Красавец!
Рыжая шерстка блестела, переливалась на солнце.
– Пусть он пока у вас погуляет.
– Да пусть гуляет. Не жалко.
Домик внутри был волшебный: печка с изразцами, огромный самовар в углу, на стенах декоративные тарелки с видами города и большой сотканный из лоскутков петух.
Чай был горячим, с баранками и пирогами. Маруся пила чай, обжигаясь, дула на кипяток.
– Ну рассказывай теперь. Зачем к нам приехала?
Маруся неожиданно для себя рассказала Капитолине Михайловне – так звали старушку – практически все. И про подлеца Константина, и собственное отчаяние, и бесперспективность жизни. Она так и выговорила, без запинки, два раза: «бесперспективность»… И заплакала, хлюпая носом. Стало себя жалко.
– Ох, какие же вы все глупые, – протянула Капитолина Михайловна. – Глупые-преглупые. Раз любовь кончилась, так и жизнь закончилась. Так, что ли?
Маруся заревела в полный голос.
– Ладно, допивай чай, отдохни, а потом решим, что с тобой делать. Сейчас пообедаем с тобой.
– Да я не хочу, аппетита нет никакого.
– Как это нет? А картошечка рассыпчатая, огурчики малосольные, грибочки маринованные, рыбка свежая… Борис Семеныч принес. А ты – аппетита нет…
Капитолина Михайловна расставляла тарелки с едой на столе: все лоснилось, пахло, источало ароматы, выглядело, как на голландских натюрмортах… И – да: картошечка таяла во рту, огурчик хрустел на зубах, от грибочков текли слюнки, а рыбка….
– Можно еще рыбки? – попросила с набитым ртом Маруся и смутилась. – Ой, я, наверное, что-то не то сказала. Снахальничала…
– Все нормально. Рыбки ешь сколько сможешь. Борис Семеныч еще наловит.
Маруся не помнила, как она дошла до кровати, а потом рухнула во что-то мягкое, пышное и уснула…
Проснулась она от того, что отчаянно мяукали. Маруся открыла глаза. На подоконнике сидел Деметрий и издавал истошные звуки.
– Ты как? – спросила Маруся и, вскочив с кровати, подошла к подоконнику.
За окном был сад. Маленький, но настоящий. Две огромные яблони, одна из которых своей тяжелой веткой с налитыми зелено-красными яблоками почти дотягивалась до подоконника, другая росла поодаль. Стояла еще ива с плакучими ветвями и декоративный прудик с искусственными утками.
– Маруся! С добрым утром! Проснулась? – услышала она голос Капитолины Михайловны. – Тогда сейчас чайник поставлю.
За чаем Маруся сидела, сжавшись: было жаль покидать этот домик.
– Деметрий вас не беспокоил?
– Кот-то? – откликнулась хозяйка. – Нет. – И улыбнулась: ямочки на щеках обозначились еще сильней. – Он всю ночь гулял. Пришел под утро, весь в росе. Кофе или чай?
– Кофе, если можно.
– Можно, отчего ж нельзя.
Когда завтрак был закончен, Маруся встала.
– Спасибо, сколько я вам должна?
– Нисколько, сядь. В общем, так, – протянула Капитолина Михайловна. – Живи пока у меня. Правда, комнатка, как ты видела, маленькая. Особых удобств нет. Так что, если вдруг захочешь в гостиницу или в более современные условия, обижаться не стану. Плата моя – десять тысяч рублей в месяц. Вместе с едой – пятнадцать. Но особых разносолов не жди. Выбирай! Подумай, что тебе подходит: мой дом или гостиница.
– Я согласна, – закивала Маруся. – Мне у вас очень нравится. А кот?
– Пусть живет… Ничего страшного. Он – парень, судя по всему, самостоятельный.
Маруся провела ладонью по волосам. Пора приступать к новой работе. Она вспомнила про бабушкины бумаги. «Новый Орлеан, 1939 год», – всплыло в памяти.
Новый Орлеан, 1939 год.
Маруся прошла в свою комнату и, взяв в руки телефон, забила в поисковике, и ей высветилось: Освальд Ли Харви – убийца президента Кеннеди…
Как странно! Почему у бабушки хранился его тайный дневник? Как он к ней попал? И почему бабушка никогда о нем не упоминала? Она его переводила?
Маруся взяла блокнот и сделала там пометку, написав: бабушка, Освальд Ли Харви. Как все это странно! И ничего на ум не шло! Какая-то непонятная загадка!
Она тряхнула головой и решила сосредоточиться на сегодняшнем дне и работе.
Маруся нашла в списке контактов телефон секретаря Королькова и набрала номер.
Двухэтажный особнячок – здание начала прошлого или конца позапрошлого века, выкрашенное в бледно-голубой цвет, – прятался в глубине двора за раскидистыми кустами сирени. Крылечко было оформлено затейливым козырьком с завитушками. Дверь закрыта. Маруся нажала на кнопку звонка-домофона, но не успели ей ответить, как дверь распахнулась, и выскочила тоненькая заплаканная брюнетка с распущенными волосами. Мелькнула короткая черная юбка и белая блузка. Маруся стояла и смотрела ей вслед.
Выбежав за ворота, девица повернула направо и скрылась с Марусиных глаз.
– Где она? – услышала Маруся позади себя зычный рык.
Она обернулась.
Прямо перед ней высился охранник.
– Там, – махнула рукой Маруся, – побежала направо.
– Ясно дело. А ты куда?
– К вам.
– К «вам» не бывает, – назидательно сказал охранник. – Конкретно к кому.
– Ну… к Королькову.
– К самому ПашСергеичу?
– Да.
– А от кого?
Марусе стало смешно.
– Можно пройти и все объяснить самому Королькову? А то я здесь стою и теряю время. Меня направили из Москвы, по договоренности.
– Так бы и сказала. Проходи, – и охранник отошел в сторону, освобождая путь.
В особняке пахло кофе и еще чем-то сладким, похожим на ваниль.
– Вторая дверь слева, – крикнул охранник. – Не ошибешься.
В комнате, куда вошла Маруся, находились трое. И, судя по всему, они о чем-то спорили, потому что из-за двери она услышала голоса на повышенных тонах, но стоило ей войти – все стихли.
