– Добрый день, Эдуард Николаевич, – выдохнула она.
– Добрый!
Он сидел, нахмурившись, и сердито смотрел на нее.
– Ну что ты наделала, коза? – наконец вздохнул старик. – Что наделала?
– А что я наделала? – удивилась Маруся. Она еще ничего реального не сделала, только представила концепцию. И уже – такой прием!
– Как что! – Снова тяжелый вздох. – Ни с кем не посоветовалась, выдвинула бредовый план, где моего сына сравнила с Кеннеди. Эх, эх. К чему?
– А что в этом страшного? – осмелела Маруся. – Один из самых популярных президентов за всю историю Америки, символ обновления, перемен…
– И как он закончил, а? И вообще – к чему это?
– Это оригинально. А потом? В рекламе можно все обыграть. Например, начало – как у Кеннеди, конец – как у Конфуция. Или Ярослава Мудрого. Там много можно изменить, прибавить, убавить… Главное – идея.
Корольков-старший смотрел на нее так же тяжело.
– Сама придумала? Или подсказал кто?
– Сама, – обиделась Маруся. – Я, между прочим, профессионал. Так просто меня бы сюда не прислали.
– Да уж… прислали. Как говорится, «не спеши языком – торопись делом».
Выслушивать такое было неприятно. Оплеуха так оплеуха! Предательски защипало в носу, ей устраивают разнос как девчонке. Она? Получается? Трепачка? Только и может, что писать недееспособные концепции? Она штатная единица, присланная сюда в полное распоряжение местных сатрапов, и ее, Марусю, пинают как могут. Не считаясь ни с ее чувствами, ни с нервами.
– У вас все?
– Нет, не все. Умные люди говорят: «No use pumping a dry well».
– «Бессмысленно качать воду из высохшего колодца», – машинально перевела Маруся.
– Знаешь эту поговорку?
– Да, знаю, – с некоторым вызовом сказала она. И хотела добавить, что ее бабушка часто употребляла английские пословицы и поговорки, так что Маруся их знает много. Но это будет выглядеть со стороны, как будто бы она выпендривается. И тогда ей снова залепят какую-нибудь оплеуху и посадят на место. Лучше уж промолчать…
– Давай договоримся так: все материалы прежде всего давать мне. Я должен быть в курсе всего. Никакой самодеятельности нам здесь не нужно.
Корольков-старший продолжал сверлить ее тяжелым взглядом, но Маруся стойко выдержала паузу.
– Избирательная кампания – дело тонкое, и все должно быть как надо. На уровне… Все свои идеи, концепции, – выговорил он с легким презрением, – посылаешь сначала мне. Я просматриваю, а потом уж решаю, что и куда. Договорились? Можешь материалы отдавать Маргарите, она сразу перешлет мне.
– Хорошо… – Самое главное сейчас не показать, как ей плохо, не расплакаться, а уйти с гордо поднятой головой.
– Давай выпьем мировую. Ты должна понимать – сын для меня все. И он должен выиграть эти выборы! Непременно!
– Я понимаю.
– Вот и ладно. – Он подмигнул. – Давай по стаканчику виски. За мировую.
– Я не… хочу.
– Не обижай старика, ладно?
«Каков актер! – подумала Маруся. – Мастерский переход из одного состояния в другое. Ему бы в театре выступать, снискал бы большую славу».
Она выпила виски, поморщилась. Еще несколько минут разговор продолжался ни о чем. Вялая светская беседа. Потом Маруся ушла и чувствовала спиной взгляд Повелителя бурь, что прожигал насквозь. И каким чудом спина не задымилась? Горячий, тяжелый взгляд…
Петя проводил их с Маргаритой до машины: склоненная голова, легкий кивок и шелестящее «до свидания». Услужливо открытая дверца машины. Идеальный служка…
– Ты домой? – спросила Маргарита.
Маруся покачала головой.
– Нет, высади меня в городе.
Маргарита ни о чем не расспрашивала, молча довезла ее до какой-то центральной улицы.
– Пока, – бросила она на прощание.
– Пока!
Прямо перед Марусей высились толстые стены монастыря. Она, не задумываясь, отправилась туда, хотелось оказаться внутри, прогуляться в прохладе и спокойствии.
На территории повсюду росли большие раскидистые деревья. В такой жаркий день особенно хорошо в их тени прятаться от беспощадно палящего солнца. Маруся купила билет, чтобы подняться на смотровую площадку. Других посетителей в монастыре не было, будний день. Маруся, не спеша, шла по дорожке, любуясь старинными постройками. Возле небольшого деревянного домика на стуле она увидела спящую серую кошку. Кажется, Марусины шаги ее разбудили, кошка потянулась и зевнула, показывая розовый язычок.
На смотровую площадку вела крутая лестница. Можно было остановиться на втором уровне и осмотреться там, но Маруся решила забраться на самый верх.
С двух сторон площадка была огорожена металлическими брусьями. Маруся подошла ближе. Перед ней простиралась Волга, белая колокольня, купола церквей, крыши домов, деревья…
Раздался телефонный звонок. Марк!
– Алло!
– Привет!
– Как ты?
– Нормально.
– Где находишься?
– На смотровой площадке монастыря. Любуюсь городом. Марк! Меня разгромили по полной, – после недолгого молчания сказала Маруся. – Мне так стыдно. Боюсь, меня вообще отсюда выгонят.
– И что? Русь, ты только не переживай, велика беда! У этих местных аборигенов апломба выше крыши. Им то одно, то другое подавай. И наши, столичные, конечно, не лучше. Эка невидаль. Ты что, плачешь? – взволнованно спросил Марк.
– Ничуть!
– А по тону…
– Мало ли что по тону!
– Русь…
– Да?
– Не принимай близко к сердцу.
– Не буду к сердцу, только к селезенке.
– Правда, плюнь. Ну завернут тебя, пошлем другого сотрудника. А ты в Москву, к нам вернешься…
– Ладно, Марк. – Марусе вдруг стало стыдно, что она так расквасилась. Потом Марк припомнит ей эту минуту слабости и достанет своими шуточками.
– С тобой и правда все нормально? Может, чем помочь? Приехать на выходные?
– Нет! – почти выкрикнула Маруся. – Не надо.
– Как хочешь, – сухо сказал Марк. – Я тебе вообще-то звоню по делу. Выяснил про Королькова. Все чисто. Никаких зацепок.
– Да? – Маруся испытала на миг разочарование.
– Подробности скину на почту. Пока!
– Пока! Спасибо, Марк, – крикнула она, но в трубке были уже гудки.
Когда Маруся вышла из монастыря, она краем глаза заметила, как с противоположного тротуара отъехал темно-синий «Форд» с тонированными окнами. Она остановилась, как от толчка в грудь. Почему-то показалось, что машина специально дожидалась ее. Или это уже развилась мания преследования?
