– А что же мне делать тогда? – растерянно спросил Александр Михайлович.
Император внимательно посмотрел на своего собеседника.
– Сандро, – сказал он, – для тебя я приготовил одно дело, новое, но чрезвычайно важное. На эту мысль меня навели твоя возня с безобразовской компанией. Ну, ты помнишь, всю эту авантюру с корейскими лесными концессиями в долине реки Ялу. Все было задумано просто великолепно, только вот партнеров нужно было выбирать… Ну, в общем, поприличней и почистоплотней. Но у тебя хватило все же ума выйти из того скандала без большого ущерба для твоей репутации. Что, конечно же, делает тебе честь. Только на этот раз это будет не лес. Да и масштабы предложенного тебе дела будут совсем другими. Прежде чем я стану объяснять тебе суть дела, ты должен будешь сказать мне – согласен ли ты работать под моим началом или нет. Если ты не справишься с ним, то я уже вряд ли когда-либо поручу тебе какое-нибудь серьезное дело. Будешь для меня просто хорошим человеком и мужем моей сестры. Скажу только то, что твоя должность будет равна министерской.
К чести своей, колебался Александр Михайлович недолго.
– Хорошо, Михаил, – сказал он, – где наша не пропадала. Я согласен на твое предложение и жду самых подробных объяснений.
– Знаешь, Сандро, – сказал Михаил, – я почему-то не сомневался, в том, что ты согласишься на мое предложение. Ну, а теперь слушай. Дело в том, что в результате расследования по делу «Третьего первого марта», а также вследствие вступления в силу закона «О недопуске иностранных подданных в стратегические области экономики Российской империи», в собственность государства в самое ближайшее время может перейти большое количество угольных шахт, нефтяных скважин, заводов, фабрик и даже золотых приисков.
– Я слышал об этом, Михаил, – кивнул Александр Михайлович. – Но только в законе не очень ясно расписано – у кого и что будет конфисковано. Все подряд изымать у иностранцев – это значит обрушить всю нашу экономику и финансы. Да и в политическом плане это будет сильным ударом по репутации России.
Я поинтересовался – кому же в России принадлежат крупнейшие промышленные предприятия и банки. И вот что мне удалось выяснить. Иностранные банки в металлургии владеют тремя четвертями акций, причем более половины из этой доли принадлежит парижскому консорциуму из трех банков, а на все банки с участием русского капитала приходится чуть более одной шестой акций. В паровозостроении сто процентов акций находилось в собственности двух банковских групп – парижской и немецкой. В судостроении девять десятых акций принадлежало банкам, в том числе две трети – парижским. В нефтяной промышленности три четверти капитала находится в собственности у групп «Ойл», «Шелл» и «Нобель». В руках у этой корпорации находится более половины всей добычи нефти в России и три четверти ее торговли. Поэтому в этом деле нельзя рубить с плеча. Начав направо-налево конфисковывать собственность иностранцев, мы рискуем рассориться с той же Германией, чьи капиталы в России весьма значительны.
– Да, здесь действительно надо действовать очень аккуратно, – сказал Михаил, – как наши друзья из будущего говорят, надо «работать по точечным целям».
– Вот именно, – кивнул Александр Михайлович, – надо сначала точно установить координаты этих целей, а потом уже наносить по ним точный и разящий удар. А то может получиться полная ерунда. Ну, вот скажи мне – зачем надо было забирать в каталажку миллионщика Савву Морозова, владельца товарищества Никольской мануфактуры?
– А зачем он якшался с революционерами? – ответил вопросом на вопрос Михаил.
– Ты уж будь последовательным, – возразил ему Александр Михайлович, – если ты амнистировал главу партии эсдеков Владимира Ульянова и готов предоставить ему пост в правительстве, то за что надо было отправлять в «Новую Голландию», в гости к милейшему Александру Васильевичу Тамбовцеву того, кто финансировал партию господина Ульянова? Ведь Савва Морозов не давал денег ни эсерам, ни другим политическим движениям, которые ратовали за террор.
– Александр Васильевич уже во всем разобрался, – сказал Михаил. – Он пояснил, что Савва Тимофеевич прекрасный ученый-химик, и предложил создать за счет господина Морозова научный институт прикладной химии, назначив его руководителем этого института.
– Я этого не знал, – сказал Александр Михайлович. – Если это так, то у меня вопросов нет. Тем более что сами заводы принадлежат не Савве Морозову, а его матери.
– Сандро, – после затянувшейся паузы произнес Михаил, – именно для того, чтобы наши чиновники, которые готовы тупо и бездумно исполнять принятые нами указы, не наломали дров, я и предлагаю тебе лично во всем разбираться во всех подобных делах и принимать правильные решения.
Большую часть всего добра, конфискованного у преступников, осужденных за преступления против государства, я собираюсь снова вернуть в частные руки, конечно, не их прежним хозяевам и не бесплатно. Интересуют же меня сейчас предприятия, относящиеся к фундаментальным областям экономики, топливу и энергетике. Это угольные шахты, нефтяные скважины, а также пока еще немногочисленные электрические станции. Именно все это я и предполагаю объединить под твоим управлением, для того чтобы создать энергетический фундамент для будущего индустриального рывка.
– Согласен, – ответил Александр Михайлович, – только мне, человеку, которому больше приходилось иметь дело с кораблями и их командами, все эти экономические вопросы будет осилить непросто. Мне надо подобрать штат профессионалов, которые были честными и компетентными в своем деле людьми.
– Кадры решают всё, – усмехнулся Михаил. – Кстати, я бы хотел предложить в качестве твоего заместителя одного очень интересного человека. Ведь для того, чтобы на подконтрольных тебе предприятиях не было бы стачек, локаутов и прочих неприятностей, часто инспирируемых конкурентами или агентами иностранного капитала, надо уметь находить общий язык с теми, кто трудится на этих предприятиях. Фамилия его сейчас никому ничего не говорит. Среди товарищей по партии эсдеков он известен как Коба. В другой истории он вскоре сменит свой псевдоним и станет «товарищем Сталиным».
– Как, ты собираешься сделать моим помощником того самого?.. – удивленно воскликнул донельзя изумленный Александр Михайлович.
– Да, тот самый! – ответил Михаил. – Человек, который в ИХ прошлом сумел превратить разоренную и измученную двумя войнами и революциями страну в Великую державу. Скажу честно, я завидую тебе, Сандро, – Михаил поднялся со стула и протянул Александру Михайловичу руку. – В добрый путь… Я желаю тебе терпения и сил, которые тебе очень скоро понадобятся.
4 мая (21 апреля) 1904 года, 11:30.
Санкт-Петербург, «Новая Голландия».
Глава ГУГБ тайный советникТамбовцев Александр Васильевич
Сегодня император Михаил привел мой социальный статус в соответствие с местными реалиями, пожаловав мне, как руководителю главной спецслужбы страны, чин тайного советника, равный чину армейского генерал-лейтенанта или флотского вице-адмирала, то есть чиновнику 3-го класса. Иначе невместно, поскольку капитан, то есть чин 8-го класса, не может заведовать государственной безопасностью всей Российской империи. В прерогативы самодержца как раз и входит возможность своим волевым решением преодолевать такие коллизии, когда с точки зрения формальностей вопрос кажется неразрешимым.
