— Поучилась бы, деточка, а то, по словам Сашера, холодна, как лёд.
Я покраснела и опустила глаза, а Доррана по-кошачьи потянулась, демонстрируя гибкое тело и то, как ей хорошо. В ту минуту она была мне омерзительна.
— Что, торха, нравлюсь? — казалось, норина не испытывала никакого стыда. Села и с вызовом уставилась на меня. — Завидуешь?
— Ей не в чем тебе завидовать, Дорра, оставь Лей в покое! — резко оборвал её хозяин.
Любовница обиженно фыркнула и залезла обратно под одеяло, нарочито прижимаясь к норну.
— Дорогой, — промурлыкала она, водя пальчиком по его ключице, — не прогоняй её. Думаю, ты вполне сможешь осчастливить и эту маленькую кеварийку. А я бы посмотрела, способна ли она отблагодарить за заботу.
Не ожидала, что он это сделает — влепит ей пощёчину. Норина, похоже, тоже не ожидала, взвизгнула, как ошпаренная, выскочила из постели.
Что было дальше, я не видела — сбежала.
Неловко получилось, хоть я и постучалась…
Ушла подальше от спальни, в диванную, сложила чистое бельё хозяина стопочкой в одном из кресел и продолжила уборку.
Кровать потом перестелю, через пару часов. Не хочу заходить туда и слушать ругань. А так раздражение хозяина остынет, и он забудет о моём проступке.
— Дрянь!
Из-под моих ног резко выбили скамеечку, и я упала, больно ударившись о пол. Хорошо, в последний момент успела подставить руку под голову.
— Я тебе что говорила, рабыня? Я предупреждала! — злорадно прошептала норина и в следующий миг нанесла удар. Плетью по лицу. А потом каблуком под рёбра.
Я завизжала, понимая, что молчание дорого будет мне стоить.
— Ты у меня мигом хырой станешь, зарвавшаяся тварь! Я — норина, благородная, человек, а ты — безродная сука с кличкой. Чувствуешь разницу?
Удары градом сыпались на меня, она вкладывала в них всю свою злость. Не прошла пощёчина для меня зря, любовница хозяина жестоко мстила, стремясь изуродовать.
Понимая, что дело дрянь, останавливаться она не собирается, уже в кровь рассекла в нескольких местах кожу, я закричала в полный голос. Закрыла лицо руками, подогнула ноги, защищая живот. Жаль, что не могла встать, даже отползти, дотянуться до тряпки, чтобы швырнуть в эту бестию.
И тут всё разом прекратилось. Завизжала норина. Потом послышался треск и приглушённый удар, будто упало что-то мягкое.
Осторожно отняв руки от лица, я увидела Доррану. Она полулежала на полу, прижимая ладонь к щеке. Остатки сломанной плети валялись рядом.
— Вон из моего дома! Даю тебе пять минут. И чтобы к ней не приближалась! На обед завтра можешь не ждать.
Хозяин был в бешенстве, но, видимо, норина этого не понимала, потому что обиженно заявила, что он ставит на одну доску дворняжку и любимую женщину.
— Я никогда не говорил, что люблю тебя, Дорра. А все, кто посмеет тронуть эту дворняжку, жестоко пожалеют.
— Сашер, ты совсем сдурел?! Ты меня ударил!
Вместо ответа он подошёл, схватил её за шиворот и вышвырнул за дверь, крикнув: «Проводите норину Атальвин и никогда больше не пускайте без доклада». Потом вернулся ко мне, опустился на корточки, достал носовой платок и вытер кровь с лица и рук.
— Бешеная стерва, ей это с рук не сойдёт! — он осторожно приподнял меня, проверяя целостность костей, и перенёс на диван.
— По лицу специально била, ревнивая сукина дочь, но своего не добьётся, — сжав зубы, пробормотал хозяин и ласково провёл рукой по моим спутанным волосам. — Не бойся, Лей, она никогда больше не переступит порог этого дома. Где болит? Она сильно тебя била?
Я рассказала всё, как есть, и позволила (смешно звучит для торхи!) себя осмотреть.
Спина ныла, ладони в крови, на плече — синяк… И в рот стекает струйка крови. На лице нежная кожа, а по ней со всей силой ударили плетью… Осознав, что это значит, я подумала, что лучше бы меня забили насмерть: уродливых торх не держат.
— Тихо, тихо, не плачь! — хозяин сел, притянул к себе и велел позвать врача. — Больно?
Я кивнула, начав бормотать извинения.
— Лей, ты сдурела?! За что ты извиняешься? Ты ничем её не спровоцировала, ты не сделала ничего противозаконного.
— Я сама виновата, хозяин, я вам помешала, посмела войти…
Он жестом приказал замолчать и устроил у себя на коленях, периодически смахивая платком бисеринки крови.
Врач обследовал меня, обработал чем-то ушибы, синяки и прочие повреждения, нанёс густую жёлтую мазь на тело, тщательно перебинтовал, и прописал постельный режим.
— Не беспокойтесь, мой норн, шрамов не будет. Кожа не успела зарубцеваться. Если что, ваш маг подкорректирует. Только в следующий раз будьте осторожнее.
— Это не моих рук дело, — хмуро возразил норн.
Тогда я впервые задумалась о том, что что-то значу для него, почему-то дороже любовницы. Но это казалось таким непостижимым, нереальным, что я отказывалась верить.
Я пролежала в постели неделю. Всё это время рядом дежурили либо Карен, либо Фей — моя прислужница.
По заверениям Карен уродиной я не стала. Лицо зажило, что она наглядно продемонстрировала, принеся зеркальце. Со спиной дела обстояли хуже: она пострадала и от падения, и от острых каблучков норины, и от её плети. Я потом даже носила специальный тканевый корсет, пропитанный специальным веществом.
В предсвадебной кутерьме хозяин забыл о желании иметь детей. Он был очень занят, встречался и принимал огромное количество людей, иногда так уставал к вечеру, что не нуждался в моих услугах.
Зато я училась делать массаж. И мне это нравилось: приятно, когда человек расслабляется под твоими руками. Покупала специальные ароматические масла, отдельно для курительницы (у хозяина случались приступы бессонницы, а, к примеру, лаванда оказывала благоприятное воздействие на сон), отдельно для рук, чтобы втирать в тело.
Закончив, на цыпочках уходила, если от меня не требовали остаться. Спал норн со мной раза два в неделю, так что остальные ночи я благополучно проводила у себя. И то хорошо, потому что я тоже жутко уставала, наводя чистоту в огромном доме. Теперь обязанностей прибавилось: приходилось бегать туда-сюда по городу, отправлять письма, наклеивать марки, ровным почерком выводить по образцу приглашения без даты и складывать в специальную коробку.
Потом суматоха немного утихла: всё, что можно сделать заранее, сделали, а само свадебное торжество должно было состояться в марте следующего года, через пару дней после праздника Богини жизни, самой почитаемой из Небесных заступников. К тому моменту невесте уже исполнится семнадцать — минимальный брачный возраст в Арарге.
Самостоятельно, правда, семнадцатилетняя девушка связать себя узами брака не могла — на это требовалось разрешение родителей, но с таковым у норины Мирабель проблем не возникло.
