Единственная возможность — сопровождать куда-то госпожу, а потом отлучиться под надуманным предлогом. Только норина Мирабель нигде не бывала: всё ещё переживала из-за нерождённых детей. Спасибо Тьёрну, не замкнулась в себе и не рыдала. Но улыбалась редко.
Оставалась надежда, что она поедет на день рождения к подруге: приглашение госпожа получила, отказа не отправила.
Беспокоило и то, что содержимое бутылочки уменьшалось.
Передо мной стояла дилемма: родить от хозяина или позаимствовать немного капель госпожи. Если пить нерегулярно, а только после близости, можно растянуть на больший срок. Хотя теперь я сомневалась, рассматривала вариант рождения сына или дочки: закормили сладким. Да и всё равно бы пришлось: почему не сейчас? Заодно норн бы успокоился, перестал меня молчаливо винить, в доме воцарилось бы спокойствие вместо этой гнетущей атмосферы.
Своя норина Ангелина… Интересно, какая бы она родилась? Тоже с такими крошечными ручками? Но точно не голубоглазая. Только норн бы не обрадовался — желал только мальчика. И отдал бы мою девочку чужим людям. Я бы не вынесла. И племенной кобылой тоже быть не желала.
Один ребёнок… Но ведь дети рабыни тоже рабы. И я не люблю норна Тиадея. Это он меня любит, а я только жалею.
В итоге госпожа никуда не пошла, хоть хозяин и настаивал, чтобы она развлеклась. Сам он занимался чем-то важным. Приносил какие-то документы, тщательно их прятал, дал по рукам хыре, которая всего-то прикоснулась к секретеру, когда мыла пол. Мне, пытавшейся рассмотреть краешек листа в кожаной папке, пока норн переодевался, было недвусмысленно сказано: «Даже не думай».
В середине июня случилась негаданная встреча.
Я в сопровождении пары слуг и трёх хыров-носильщиков пошла на рынок. В толчее невозможно идти рядом, поэтому наш с Алоиз провожатый отстал, видимо, не интересуясь процессом покупки овощей. Но из виду не терял. И нас, и стражников, патрулировавших кишмя кишащее ворами место.
Разделили обязанности, чтобы быстрее закончить. Первым мне выпал зеленщик. По дороге к нему заметила за бочкой, в узком проходе между задворками лавок, краешек балахона. Хыр или хыра. У торх платье, а не мешковина. Правда, за пять лет я возненавидела серый цвет, но выбор его символичен — бесцветность, отсутствие имени, личности.
Оглянувшись и убедившись, что покупатели временно заслоняют меня от глаз наблюдателя, решила взглянуть на обладателя балахона.
Стоило сделать шаг, как краешек материи тут же исчез — прячется.
Зная, что опять ввязываюсь в неприятности, но ничего не в силах с собой поделать, подошла к бочке. Не боялась, что ударят, пырнут ножом: не станет мужчина хорониться в таком месте. Значит, либо женщина, либо подросток.
Так и есть, женщина. Девушка. И эта девушка… Нет, Шоан, нет! Но я не слепая: те же глаза, те же волосы, то же лицо. Только теперь оно в синяках. И кровь на плече, там, где разорван балахон.
Сидит, сжавшись в комок, и дрожит. Босая, в этом ужасном ошейнике и мерзких браслетах. На них — обрывки кожаных ремней. Чем-то перерезаны. Ножом. И она судорожно сжимает его в руках.
Марайя… Мы дружили до того, как родители увезли её в столицу. Но и после мы переписывались, поддерживали отношения. В том злосчастном году Марайя готовилась к свадьбе, просила быть подружкой невесты… Она тоже заканчивала вторую ступень сословной школы, только привилегированной — как-никак, дочь ювелира.
И вот, тоже Арарг…
Я надеялась, что они не дошли до столицы, что Марайя успела бежать, но, видимо, Наездники побывали и там, сея ужас, боль, смерть, огонь и безысходность.
— Иалей? — едва слышно облегчённо выдохнула она и только тут поняла весь трагизм ситуации. — Как, они и тебя тоже…?
Кивнула, присела рядом на корточки, так, чтобы не было видно.
Сознание шептало, что с минуту на минуту меня хватятся, но не могла же я бросить подругу?
— Ты торха? Хорошо выглядишь. Рада, что хозяин хороший. Хотя бы в этом повезло, — горько усмехнулась Марайя. — Я тоже была, пока не надоело терпеть, и не убила эту сволочь. Нет, сначала плюнула ему в лицо, корчилась на столбе под гогот дворни и примерила этот наряд. А потом, решив, что терять нечего, стащила на кухне нож, перерезала верёвки, которыми нас привязывали на ночь, и убила. Шесть раз, шесть раз я всадила нож в этого ублюдка! Он спал, умаялся после очередной оргии, даже не пискнул.
— Но как ты… Как ты добралась сюда? Тебя же должны были ещё там…
— Убить? Должны были, но я в своё время прикормила собаку, и она меня не тронула. А лазала я всегда хорошо. И высоты не боялась. Все дрыхли, никого не волновало открытое окно второго этажа. Об ограду только поцарапалась.
Марайя поморщилась и напряжённо прислушалась к городским звукам.
— Они меня найдут, найдут и прикончат. Я сюда ночью приползла, а теперь понимаю, что попала в ловушку.
И она, и я…
Нужно её где-то спрятать, но где? Как бы ни был велик Гридор, беглую хыру в нём найдут. Надеюсь, у Марайи хватило ума никому не попадаться на глаза. Если я заметила край балахона, кто-то другой тоже мог. А, значит, уже заложил. Но не стражникам на рынке. Странно, конечно. Может, рассчитывает на вознаграждение наследников жертвы?
Лихорадочно блуждая глазами по сторонам, наткнулась на пустой мешок. Подойдёт.
Шоан, что же я делаю? Но иного выхода нет, одна рабыня не поможет другой выбраться за ворота. Да и Марайя ничего не теряет. Только я. Но она моя подруга, ради неё я рискну, хотя шансы на успех минимальны.
Подруга без лишних слов залезла в мешок.
Нож я тщательно протёрла ветошью и засунула в недра другой бочки, где ещё сохранились рассол и частички протухшей рыбы: должно отбить нюх у собак.
Быстро вернулась к зеленщику и побросала в корзину приправы по списку. Помахала Алоиз, крикнув, что сама куплю картофель. Заодно и внимание слуги привлекла, а то тот занервничал, безуспешно разыскивая меня в толпе.
Обычно мы брали два мешка, но на этот раз купила один: роль второго сыграет Марайя.
Хыр без лишних вопросов взвалил на плечи ношу, даже не поинтересовавшись, что мешок делает в неположенном месте (рабы у хозяина вышколенные, зато без уродливых рубцов: видимо, рождались в рабстве), и погрузил на тележку. Сверху я бросила сумку с зеленью и пару других мелочей, чтобы не привлекать внимания к подруге. Лишь бы она не шевелилась и молчала! А тут столько пыли, да и запах…
Но обошлось, даже не ойкнула, когда мешок, не церемонясь, сбросили на землю. Жить хотела. И боялась. Оправдано — когда мы покидали рынок, заметила подозрительные фигуры, шнырявшие в толпе. Оставалось надеяться, что среди них не было мага-охотника…
Дрожа от страха, поднималась по лестнице.
Вариантов всего два: попросить помощи у хозяина, разумеется, умолчав об убийстве, или обойтись собственными силами. Но как? Послать посылкой? Тайком подсадить куда-то? Найдут. И приведут приговор в исполнение.
