В этом мы с Миной похожи. Ее, как и меня, притягивали авантюры. После трех мензурок сивухи я резко поменяла свое отношение к академии. Замок стал для меня лучшим другом, учителя — душевнейшими созданиями, а зеленоглазый маг — самым красивым мужиком на свете. Пусть и немножечко сумасшедшим.
После пятой я уже не хотела никуда уходить и, кажется, умоляла Эрика, чтобы он ни за какие коврижки не помогал мне разбивать ректорское заклинание.
Дальнейшее и вовсе выветрилось из моей головы. Не знаю, до которого часа мы засиделись. Судя по ощущениям на следующее утро — до первых петухов. Последнее, что помню, — это как Рик переложил меня на кровать. Потом я услышала скрип двери, а в следующий миг на комнату набросили черное покрывало.
Из-за стоявшей в спальне духоты дышать получалось с переменным успехом. Дурацкое одеяло никак не желало подниматься. Правда, после долгого ерзания в кровати и безуспешных попыток сбросить с себя невидимую перину решила просто попробовать разлепить глаза. Хоть и удалось мне это не с первой попытки, но тусклый свет все-таки вернулся. Спальня казалась подернутой туманом, будто я смотрела на обстановку сквозь мутное стекло.
Поморгав, предприняла очередную попытку оглядеться. Лучше бы я этого не делала! Сердце ухнуло куда-то вниз, вместе с голосом. Я только беззвучно открывала и закрывала рот, в ужасе таращась на серо-коричневое облако. То страшно скалилось и тянуло ко мне свои кривые когти.
Мамочки!
— Ты обещала, — прошелестел злобный монстрик, не переставая демонстрировать мне набор остро заточенных клыков-кольев. — Ты обещала, обещала, — как заведенный, твердил он снова и снова, устрашающе разрастаясь, из маленького сгустка превращаясь в клубы темно-коричневого дыма. Стоит ли уточнять, что клыки и когти тоже значительно увеличились в размерах, а вместо алых бусинок-глаз сейчас на меня таращились огромные, налитые кровью зеницы.
— А-а-а! — все-таки прорезался голос. Накрылась одеялом с головой и продолжила упражнения в пении, от сопрано стремительно переходя на фальцет.
Кто-то затряс меня за плечи, приговаривая:
— Тьяна! Тьяна! Прекрати брыкаться! Это же я!
Позволила соседке содрать с меня одеяло и, подскочив на кровати, стала в панике озираться. Жуткое облако исчезло, но легче мне от этого не стало. Страх по-прежнему выворачивал все внутри наизнанку.
— Что с тобой? — Мокрая Рыжик, наспех завернутая в полотенце, смотрела на меня обеспокоенным взглядом.
— Опять этот призрак! — Я облизнула пересохшие губы и шумно выдохнула: — Фабиола, я не вру! Не хмурься. Он только что шипел мне в лицо и так жутко скалился.
На сей раз соседка не была настроена столь категорично. Взглянула на мои запястья и тоном профессора на лекции произнесла:
— Единственное объяснение — это замок.
Я недоуменно заморгала, а Фабиола принялась растолковывать:
— У тебя ведь нет нашего знака, вот замок и воспринимает тебя, как инородный организм, и пытается выжить из своих стен.
— Ничего себе приемчики у него! Я чуть копыта от страха не откинула! Этот ваш замок — настоящий садист с извращенным мышлением!
— И это только начало, — скорбно возвестила соседка. — Дальше будет хуже.
Не знаю, что в ее понимании являлось «хуже», но и тех ощущений, что я уже успела испытать по милости дарховой крепости, хватало с лихвой.
— Мне срочно нужны такие же, как у тебя, татушки, иначе я здесь совсем свихнусь, — прошептала я, прижимая коленки к груди. Хотелось уменьшиться до микроскопических размеров, превратиться в пушинку, которую теплый осенний ветер подхватил бы и унес прочь из чокнутой цитадели.
Соседка задумчиво кивнула. Собиралась что-то сказать, когда дверь в комнату распахнулась, явив нам младшую учительницу. Кажется, Инаэль. В светлую, в прямом и переносном смысле этого слова, голову альвессы не пришла мысль, что сначала надлежит постучать, а уже после вламываться на частную территорию. Беспардонная. Совсем как ее хамоватый хахаль.
Я мрачно воззрилась на учительницу. Та была в распрекрасном расположении духа. Светилась, как только что отлитый солар, и не заметила мою кислую физиономию.
— Почему вы еще в кровати, адептка? — певуче обратилась ко мне альвесса. — Через полчаса завтрак, а потом — собрание у кураторов. Поднимайтесь и в душ! А вы, адептка Викольт, поскорее сушите волосы.
Вылив на нас ушат из распоряжений, вейла шикарной походкой от бедра направилась к выходу.
Я показала язык ее хорошенькому затылку и позавидовала ее настроению. Конечно, ей-то чего горевать? Ее ведь не глючит из-за садистского замка.
— Давай потом договорим, ладно? — бросила Фабиола, доставая из шкафа светло-серую мантию, отороченную черной тесьмой. По-видимому, наша форма. — Нам действительно пора собираться.
Я кивнула в ответ и, чувствуя, как в голове взрываются пороховые снаряды, на нетвердых ногах почапала в душ.
Кайн
Не в моих привычках нарушать слово, особенно данное самому себе. Ведь зарекся не возвращаться к прошлому. К голубоглазому белокурому прошлому в лице Инаэль. Незначительным извинением служило то, что она сама ко мне заявилась. А я просто в силу своего хорошего воспитания не смог выставить альвессу за дверь и поддался прекрасному искушению.
После ужина Альдис пригласил меня к себе, на рюмочку каньячки — забористого напитка на абрикосовых косточках, который, по его словам, способствовал возвращению хорошего настроения и бодрости духа. Именно в академии альв к этой дряни и пристрастился. Оправдывался тем, что только с помощью каньячки ему удается обрести равновесие и не поддаться искушению размазать зарвавшегося школяра по стенке. Дав мне распробовать приторно-сладкую наливку, друг с усмешкой заявил, что в скором времени это станет моим наипервейшим лекарством. Я сглотнул осевший в горле ком и послушно потянулся за второй рюмкой.
Наливка действительно помогла расслабиться. Еле доплелся к себе. Голова плохо соображала, ноги заплетались, и мне ужасно хотелось спать. Поэтому когда я открыл дверь в спальню и увидел на постели обнаженную Инаэль, поначалу решил, что сбрендил. Потом закралась шальная мыслишка, а не перепутал ли я намеренно этажи, чтобы прийти к альвессе?
Но, по всем признакам, комната была моя. Вон белая туника небрежно брошена в кресло, а на большой деревянной кровати с вычурной спинкой обложкой вверх лежит еще недочитанная мною книга. Вместе с обнаженной альвессой.
Невольно облизнулся, разглядывая притягательные формы травницы. Она была хороша. Даже очень.
Попробовал, собрав остатки воли, отступить, напомнив себе, сколько сил ушло на то, чтобы пресечь ее поползновения на мою личную жизнь. Инаэль, почувствовав, что жертва готова соскочить с крючка, поднялась и мягкой кошачьей походкой направилась ко мне. Длинные волосы струились по плечам, целомудренно прикрывая грудь, но оставляя открытыми остальные прелести великолепного женского тела.
