— Он наверняка согласится принести клятву верности какому‑нибудь графу.
Отчасти Леон прав. Это сейчас нас бесплатно кормят, одевают, дают над головой крышу, а потом? Я вспомнила графа Ритэ и похолодела. Не хочу ему служить. А что если никто, как он и обещал, не согласится? Глупая, Трин! Думала, станешь магом
— обретешь свободу, а все осталось по — прежнему, не поменялось.
— В любом случае меч не помешает. Тем более воздушникам тяжелее…
— Крам повелевает ветрами? — пораженно воскликнула я, прерывая.
— Ты как с Луны свалилась, Трин! — рассмеялся Гир. — Впрочем, вы с Лоттой Крама только на общих тренировках и видели. Остальные занятия у воздушников и водников отличаются.
Я посмотрела на Крама, который о чем‑то переговаривался с Аром, угрюмым и молчаливым парнем. Зато воином был превосходным, как выяснилось в схватке с гидрой. Именно он отрубил две головы, защитив Гира. Тем временем Крам улыбнулся и покинул аудиторию.
— А сколько всего воздушников в Волчке? — спросила любопытная Лотта, скидывая камзол и потягиваясь.
— Да их мало. Человек пятнадцать на все курсы. Редкий дар. Жаль, что я не могу управлять ветрами, как Рэмстин.
— Напарник Верховного мага? — удивленно уточнила я.
— Ага, он самый. Его потоки воздуха слушаются беспрекословно. Он и духов, говорят, усмирить может. И ищейка из него превосходная. Многие удивляются, зачем он принес клятву верности Апарину, — ответил Гир.
— Что? — пораженно воскликнули мы с Лоттой.
— Вы и этого не знаете? — рассмеялся Леон.
— Да откуда? — застонала подруга.
— И точно… все время забываю, что в вас дар не сразу проснулся.
Гир взъерошил волосы, послал нам очаровательную улыбку.
— Так что там с клятвой верности, — напомнила я.
— Ах, да. Мало кто знает, что Ал его вытащил из такой…
— Гир, нельзя выражаться при леди! — возмутился Леон.
— Ты не магистр Лаванда, чтобы замечания делать.
Парнишка фыркнул, ничего не сказал.
— Что за история про клятву верности? Так и будете тянуть русалку за хвост? — не удержалась я.
Лотта закашлялась, и я, поняв, что сказала, смутилась.
— Алэрин два месяца в Военно — морской Академии проучился, с первого дня стал любимчиком у преподавателей и однокурсников. От девчонок, говорят, вообще отбоя не было.
Какими судьбами его занесло в неблагополучный район Кардоса, который обычно все нормальные люди избегают, понятия не имею.
— Он маг, — лениво напомнил Леон.
— Это верно. И плевал Алэрин на правила.
— А зачем он туда пошел? — поинтересовалась Лотта, расплетая косу.
— Кто его знает! Захочешь — спроси. Только вряд ли ответит. Там он и столкнулся с Рэмстином. Тот дрался с пятеркой головорезов за кусок рыбы.
Я глупо заморгала, не понимая.
— Он голодный был.
— Эм…
— У Рэмстина мать умерла от чумы, а отчим, взявший его на попечение, заставлял воровать, — добавил Гир.
— Мальчишка и взбунтовался, — задумчиво сказал Леон. — На улицу ушел. И в той драке умер бы, если не Алэрин.
— Он его спас? — почти шепотом переспросила Лотта.
— Боюсь, подобный поступок сложно назвать спасением, — заметил магистр Нарис, появляясь в аудитории. — Безрассудством или благородством. А может, всем вместе.
Хм…
— Эта парочка пришла в Академию в таком виде…
Ректор весело фыркнул.
— Носы разбиты, локти и колени содраны в кровь, на скулах сверкают синяки. Сложный вопрос, кто кого там защищал. А когда Алэрин мне еще и заявил, что несправедливо оставлять Рэмстина на улице…
Магистр Нарис снова усмехнулся, вглядываясь в лица студентов, которые прислушивались к разговору.
— Пришлось разбираться.
— И?
— Отчима Рэма арестовали, оштрафовав и отправив в тюрьму, мальчишку оставили учиться в Военно — морской Академии. Куда от него денешься? Дар налицо, да еще и Алэрин заявил, что Рэм — единственный нормальный человек, с которым можно общаться. Мол, ему на аристократические замашки…
Ректор оборвал предложение, вздохнул.
— Спорить было бесполезно и себе дороже. И наверное, любой на моем месте тысячу раз после шалостей, что творили Алэрин и Рэмстин, пожалел, что оставил их вдвоем в одной Академии.
— А вы не пожалели?
— Ни на мгновение. Истинная дружба так и рождается… Вроде бы и случайно, но на всю жизнь.
Магистр Нарис тепло улыбнулся, а потом велел рассаживаться и медитировать.
Я привычно нырнула на поляну с озером, рассматривая дом на берегу. Но спокойствия она не дарила. Лишь напоминала о родных местах, и тоска хлынула в сердце. Сейчас я отчетливо осознала, что никогда туда не вернусь. Не моя это судьба. И дом с заколдованным озером начал засыпать снег. Он падал хлопьями, оседая на темных треугольниках елок. По озеру полз лед, а затем он покрыл стены дома, делая их почти прозрачными. Нет больше этого места даже в моей памяти. Пусть исчезнет, утонет в метели, растворится…
— Трин!
Голос встревоженной Лотты ворвался в сознание, я открыла глаза и испуганно на нее уставилась. Волосы у подруги покрылись инеем, губы посинели.
— К‑ка — ак ты э‑то сде — ела — ла? — простучал зубами Леон.
— Отойдите, адепты. Я сейчас сниму заклинание.
Ректор Нарис был спокоен и невозмутим, хотя его волосы и камзол покрывал снег.
Зеркала в аудитории превратились в куски льда, стены разукрасил сотнями причудливых узоров иней. А с потолка падали снежинки. Самые настоящие! И не таяли. Под дверью даже сугробы намело.
И я даже не сразу поняла, кто именно этому виной.
— Н — не пер — режи — ивай.
Лотта попыталась улыбнуться.
Магистр Нарис что‑то шептал, но комната не менялась, напоминая забытое королевство зимы.
Он опустил руки, вздохнул и посмотрел на меня.
— Самой придется, Дарэ.
— Что произошло?
Алэрин, не здороваясь, влетел в аудиторию, оглядел снежное царство и поймал мой взгляд. Нахмурился, обернулся к ректору.
— Не знаю, что она сотворила. Мне ее чары почему‑то не поддаются.
Простите, я не хотела.
Видимо, в моем голосе звучал испуг, потому что даже раздраженные и недовольные лица однокурсников смягчились.
— Полагаю, пару можно считать законченной, — сказал магистр Нарис. — Расходитесь, студенты. Дарэ, вы останьтесь.
