И я кусаю губы до крови, силясь не расплакаться. Нельзя. Только не сейчас. Следующим был Нарис.
— Спасибо, — сказал он.
— За то, что вас всех подвел?
— За то, что ты остался лучшим, Ал. Я позабочусь о Трин. Обещаю.
Кивнул, даже слегка усмехнулся.
И обжигающие браслеты скользнули на мои запястья. И эти несколько шагов, что нужно сделать, невыносимы.
Я его обняла, вдыхая неизменный запах ириса, нащупала шип розы.
— Я люблю тебя, Ал.
— Ия тебя, сокровище. Прости.
— И ты меня.
Он еще не понял за что, лишь попытался отстраниться, но я поцарапала его кожу, и Ал упал.
— Что ты сделала глупая девчонка!
Удар — и я падаю на землю, испытывая вместе с болью облегчение. Мне захотелось рассмеяться, но не дали. Подняли на ноги.
Ал лежал неподвижно.
— Трин!
— Отпустите ее!
Рэм и Нарис пытались пробраться ко мне, но их не пустили. Магию же применить они пока не могли. На руках сияли браслеты, которые снимет лишь тот, кто одел.
— Я пойду вместо него.
— Трин!
— Не смейте, Дарэ!
— Вы все знаете, что так будет правильно.
И эту бессильную злость я чувствую буквально кожей. Их взгляды прожигают. Жрецы же зловеще шепчутся.
— У вас нет выбора, — напомнила я. — Не принесете жертву — умрут все, кто брал Слезы Моря.
— Дарэ!
— Трин!
Я повернулась к магистру Нарису и Рэму.
— Берегите Лотту.
Послышалась отборная ругань. Они понимали, что тоже бессильны изменить мое решение. Я посмотрела на хранителя, который все еще молчал после того, как меня ударил. И этого они хотят поставить во главе Храма Морского Бога? Заранее сочувствую. И жрецам, и горожанам. Впрочем, Ал не допустит несправедливого отношения к жителям.
— Что вы сделали с Верховным магом Кардоса?
— Усыпила.
— И не разбудить?
— Нет.
— Лотту выпорю, — рявкнул Нарис, явно поняв, что я применила запрещенную магию.
Это он еще не знает, что подруга отправилась его отвлекать. И теперь наверняка беспокоится.
— Вам чары не победить и не остановить. Они будут действовать сутки, может, даже больше. За это время Морской Бог уничтожит город, — добила я всех.
— Найти белое платье, — сказал главный храмовник, принимая неизбежное.
— Вас Ал убьет, когда очнется. И храм по камушкам разнесет! — возмутился Рэм, неготовый смириться.
— Да что Ал… Сами справимся, — спокойно заметил Нарис.
Мне это не поможет. Но если таким образом они справятся с утратой…
— Не надо платья, я уже его надела.
Храмовники меня окружили, заставили скинуть плащ и разуться, связали руки.
Снова опасались. Глупость. Куда я денусь? Но они этого не понимают, ждут подвоха.
— Прощайте! — крикнула я, понимая, что больше не увижу ни ректора Военно- морской Академии, ни Рэма.
— Прощайте, Дарэ!
— Трин!
И все было почти так же, как в прошлый раз, и в то же время не так. Конвой, не спускающий с меня глаз, влажные мостовые, привычный запах моря, которым не надышишься — это осталось. Другое — изменилось, исчезло. Да и я теперь другая.
Боюсь ли умирать? Да. Только дураки и ненормальные не хотят жить. Но этот страх пересиливает другой — Ал… Я думаю о нем, вспоминаю, и все остальное не имеет значения. Почему я не сказала раньше, что его люблю? Все переживала, боялась, мучила и себя и его, не зная, сколь беспощадны могут быть время и боги. И лишь близость смерти заставила сделать невозможное. Сейчас мне легко. Несмотря на то, что ведут к проклятой скале для жертвоприношения, а руки связаны веревкой, я чувствую свободу. И знаю, что ее мне дала любовь к Алу. Вместе с этим ощущаю правильность происходящего. Никто не должен умирать из‑за меня. Никто.
Я запрокинула голову, всматриваясь в небо.
Темные тучи висели низко, но я знала, что до рассвета осталось немного. Храмовники спешили, заставляли прибавить шаг. И ноги леденели от холодного камня, скользили. Несколько раз я едва не упала. Не дали. Теперь я — драгоценная добыча, которую нужно в целости и сохранности доставить к скале.
И едва она показалась — мрачная и черная, словно ночь, не мешкая, развязали руки и приковали цепями к камню. Холодному и мокрому.
Сами в этот раз не ушли, остались.
Я прикрыла глаза, вдыхая запахи моря. Поговорить бы с ним напоследок, но браслеты с меня не сняли, а значит… оно не услышит. А я бы попросила… О малости? Пусть Алэрин знает, что я никого на свете не любила так, как его. Море бы рассказало.
Но этой мечте не суждено сбыться.
Очередной порыв ветра пробрал до костей, путая волосы.
Кто за мной придет сегодня? Рэм точно не будет проводить обряд, иначе ждал бы на Заброшенном Острове. Да и имеет ли это значение?
Не хочу ни о чем думать. Только душу травить. Лучше последние мгновения свободы наслаждаться морем. Оно пенится, тащит на песок ежей и звезды. И может быть, тоже безжалостно в этом своем стремлении отправить часть себя на смерть.
Волна плеснула на скалу, заставляя дрожать от холода. И я увидела… женщину. В длинных, почти седых волосах, сверкают паутиной нитки жемчуга, белое платье треплет ветер. И, пожалуй, ее можно было бы считать красивой — с тонкими и правильными чертами лица, стройной фигурой, но все портил злой взгляд. Глаза черные, как бездонные колодца, из которых давно ушла вода, а вместе с нею и жизнь. И горят огнем, заставляя испытывать ужас.
Кто она? Почему ее отправили за мной?
Все же Ал был прав, я любопытная… И страх, появившийся вместе с незнакомкой, отступает. Имя любимого человека согревает, ласкает душу. Я напомнила себе, зачем я здесь, и успокоилась.
Женщина усмехнулась, но опять как‑то недобро. С меня слетели цепи, упали браслеты.
— Прошу!
И голос у нее низкий, глубокий. И чудится, что даже в этом простом слове звучит то ли издевка, то ли ненависть.
Волна взлетела к скале, замерла, и я послушно подошла. И едва оказалась в море, успокоилась. Оглядываться на Кардос не стала. Незачем.
Незнакомка держалась рядом, хотя я не помнила, как она скользнула на волну. Молчала, всматриваясь в темнеющее небо.
Остров, как и тогда, появился неожиданно. Небо над ним было светлым, солнце сияло. Тогда я не чувствовала этих чар, а сейчас невольно подставляла лицо под лучи, позволяя ногам тонуть в горячем песке, а пестрым бабочкам садиться на платье.
