– А знаете, Мишель, спешу с вами согласиться – нам нужно что-то новенькое! – сказала я с энтузиазмом, потому что это «новенькое» было давно мной придумано.
– Что? – спросила Клара, смотря на огонь в печке. Питер положил голову на ее плечо и сказал:
– Что-то радостное или захватывающее, новое. Эх, сказку бы какую-то показать людям, ведь время сейчас такое тяжелое… – сказал он и вздохнул.
Повисло молчание, каждый думал о своем, а холодный вечер трепал полог повозки. Милашка жалобно заржала.
– Отдай Милашке попону, изверг! – сказала Клара, улыбнувшись своей роскошной белозубой улыбкой.
Это была наша шутка: Мишель все время забирал попону себе, а Клара заставляла ею укрывать старую клячу на ночь.
– Простудится моя лошадка, запрягу тебя в повозку!
– Да ладно тебе! Я распрягу и поставлю ее на ночь за повозкой, там дует меньше, – сказал Мишель и, кряхтя, медленно встал. Его мучил ревматизм, и мы время от времени укладывали ему на поясницу теплые камни, которые обычно засовывали под одеяло, чтобы согреться. Камень остывал медленно, тепла хватало до утра. Главное было не сжечь постель. Я сначала по неопытности обжигала ступни ног, но сейчас привыкла и уже знала, когда можно было расслабиться и уснуть.
Стерев с лица румянец, я села у огня и сказала:
– Есть одна история, которая заинтересует зрителей.
И деткам будет интересно и взрослым. Там есть все – и драма, и любовь, героический поступок и счастливый финал.
Клара с интересом посмотрела на меня.
– Ну, рассказывай, Пенелопа! – сказала она.
– Может, подождем Мишеля? – спросила я.
– Я все и так слышу, только говори погромче! – сказал он где-то рядом, за полинявшим пологом повозки.
– Хорошо. Я сейчас расскажу историю, которую мне на ночь рассказывал папа. Это давняя ирландская легенда, которую я любила слушать на ночь. В одной деревне жила красивая девушка, которая очень любила ездить на лошади, драться на мечах и стрелять из лука. Она была молодая и прекрасная. Однажды в их село пришел таинственный незнакомец и между ними вспыхнула любовь, – сказала я, думая как же это воплотить на сцене.
– Мне уже нравится! – сказал Питер и добавил. – Я буду этим «загадочным незнакомцем»!
– Так, не перебивай! Сейчас будет самое интересное, – ответила я и продолжила: – Однажды они гуляли по лесу, и вдруг на них напали… огромные волки.
– Ничего себе! – воскликнул Питер.
– И наш герой защитил прекрасную даму, скрутив им шею. Когда они упали на землю, то они превратились в обычных людей. Потому что они были оборотнями, – сказала я и посмотрела на Клару, ожидая ее реакции.
– А как он их победил, мечом? – спросил Питер, который смотрел на меня во все глаза.
– Нет, голыми руками. Потому что этот прекрасный юноша был… вампиром.
– Ух ты! Я сделаю себе вот такие клыки из дерева и покрашу их в красный цвет… – сказал он.
– Да нет же, глупенький. В том-то и дело, что девушка не знала, кто он такой, пока не напали оборотни! – объяснила я ему. – Он ничем не отличался от обычных людей.
– Ну, это уже интригует, – сказал Мишель, забираясь в палатку. Он снова уселся на кровать и стал слушать.
– Конечно же, интригует. Представьте, какие эмоции можно разыграть: ее удивление, ужас, страх. Его уверенность, что она бросит его, желание удержать, и потом их примирение и ее полное доверие.
Клара внезапно сказала:
– А женщины будут рыдать и потом пойдут домой и поцелуют своих бывших возлюбленных, которые отрастили животы и полысели.
– Ты, как всегда, до ужаса прагматична, – сказал Мишель и добавил: – Ужин-то будет, или мои надежды тщетны?
– О раб желудка жидковласый, забудь про пиво и колбасы… – сказал было Питер, театрально разведя руками, но получил подушкой по голове и замолчал.
– Верни подушку, изверг! – сказал Мишель и скрючился на кровати, пытаясь согреться.
– Хватит дуться. Будешь оборотнем, Питер – вампиром, а Адель его возлюбленной. Я, так и быть, спою перед выступлением и сейчас буду ломать голову над костюмом волка, пока ты, жидковласый раб желудка, будешь ужинать.
Мишель подскочил на кровати и очаровательно улыбнулся. Клара тяжело вздохнула и встала. Я поднялась за ней, и мы сервировали импровизированный стол – на старую бочку поставили широкую доску, которую использовали как афишу и на черствых ломтях хлеба подали твердую кашу из желудей. Их скорлупа сейчас догорала в огне, даря зыбкое тепло. Нам еще повезло – вместе с чумой пришел голод, потому некому было обрабатывать поля – крестьяне вымирали целыми деревнями. Муки не было, мяса и яиц тоже.
Все ели руками медленно, наслаждаясь вкусом еды, потому что могли себе позволить это только раз в день. Я любила нюхать хлеб, вспоминая, как Мари пекла его по понедельникам. Она накрывала горячие буханки белой скатертью с вышитыми птицами, и в доме от этого становилось невероятно уютно. Я скучала по ней, по Санчесу, Кристоферу, Джеку Робертсу, капитану и Муссе. Как бы хотелось еще раз увидеть их! С тоской боролась как обычно – рисовала тех, по ком скучала. Вчера в моем альбоме появился капитан, а позавчера – снова Прайм. Он снился мне не часто – во сне я находила его и просыпалась абсолютно счастливая, не обращая внимания на холод или дождь, голод, грязь и чуму. Во мне горело мое персональное солнце, и все казалось такими мелочами!
Когда ужин закончился, я помыла руки в дождевой воде, чем снова всех напугала. Вода считалась особо вредной субстанцией, с помощью которой в тело человека входят болезненные вещества. Но я помнила все, что говорил мне отец по этому поводу. Он давал читать про римские термы и то, какую пользу от них получали люди. Прайм тоже постоянно купался и меня приучил – он говорил, что все болезни происходят от крохотных существ, которые живут в грязи или передаются по воздуху при чихании или кашле, что их нужно просто смывать с тела и я буду всегда здорова.
Мишель успел разложить нагревшиеся у огня камни по нашим кроватям. Питер, как всегда, улегся возле своей приемной мамы, уткнувшись в ее плечо лбом, а Мишель забрался в кровать и навалил на себя ворох костюмов для выступлений, чтобы было теплее. Я легла в мою кровать в противоположной от него стороне повозки и, закутавшись в плащ, укрылась старым одеялом. Я как всегда мечтала, что когда Прайм услышит о спектакле, который я задумала, то немедленно появится лично и мы с ним больше никогда не потеряем друг друга. Это будет именно то, чего мне хотелось сейчас больше всего. Снова вспомнила его улыбку, наши поцелуи и его слова, полные любви. Я счастливо улыбнулась и уснула.
* * *
Конечно, Мишель в роли оборотня был совсем не похож на то чудовище, которое я видела в лесу Калельи, но что делать? Его грим тоже был не настолько ужасен, как мне бы хотелось, – Клара не стала его делать кровожадным, как я ни спорила с ней. Ее аргумент был железным – нас смотрят дети и нельзя их пугать. Ради детей она была готова на любой подвиг и мне не удалось переубедить ее, что оборотень не должен быть похож на доброго волчонка из сказки. Так что Питер смотрелся крайне глупо в этом костюме – на нем был черный кафтан, брэ до колен и красивые белые чулки. На ногах весьма изящные туфли от костюма ирландского леприкона, а на голове подобие волчьей морды. Ее сделал Питер из старого деревянного ведра – пара дырок для глаз и нарисованный белой краской оскал. Выглядело смешно.
