С Тодом произошло то же – он был на пределе. А жаль, я выбрал его именно за непоколебимый альтруизм и безразличие к деньгам. Он относился к ним, как к удобному инструменту для развития цивилизации. Простой идейный революционер и упрямый идеалист. И все. А теперь мой друг стар и недоволен. Пора ему на отдых.
Тод же жадно смотрел на мои ботинки. Он видел только свет на них. И тут я прочитал в его мыслях, что он знал обо мне! Это шокировало меня! Откуда? Я увидел четкое намерение в его глазах.
– Тод! Не стоит так поступать! – сказал я ему.
Он торопливо поднялся с места и подошел к окну.
– Я хочу знать! – возбужденно прошептал он. – Ты ни чуть не постарел, пока я годами работал на тебя! Я потратил свою жизнь на тебя! А теперь хочу получить ответы и… компенсацию! – сказал он, дрожа.
Я молча смотрел на него из тени.
– Не надо, Тод. Я благодарен тебе. И ты должен тоже быть мне благодарен. Насколько я понимаю, ты имел неплохую работу и не просыпался в холодном поту от мысли, чем же завтра кормить свою семью. Дорис и Вэлл учатся в престижном университете, у тебя есть дома и машины, у жены есть драгоценности, и даже внуки могут не бояться за завтрашний день. О какой компенсации можно говорить? И что ты хочешь знать?
– Это все не то! Не то! – он смотрел на меня мутными глазами, поправляя дрожащими пальцами очки. – Я тоже хочу быть бессмертным! Это самый большой твой капитал, это настоящая ценность, которая мне нужна! Да спроси любого! Кто откажется? – спросил он с вызовом.
– Ты удивишься, но я знаю пару таких людей.
Он хмыкнул и недоверчиво посмотрел на меня. Как же меняются люди в старости! Не многим удается сохранить себя такими, какими они были в молодости. Тод – не исключение.
Я отрицательно покачал головой. Тод в ответ достал из кармана зажигалку и, став в защитном круге света, поднес ее к папке.
– Здесь все, что ты хотел знать! Эта папка стоит несколько миллионов долларов! Я знаю, что случилось с ней! Ты получишь эту папку, если ты только ответишь мне на один вопрос…
– Как стать таким, как я?
Тод быстро кивнул головой.
– И ты тогда не сожжешь документы? Думаешь, что я боюсь солнечного света и сделаю что угодно ради этой папки?
– Да, ты угадал.
– До чего же печальная ситуация… Ты прав и не прав одновременно. Только вот в чем вопрос: в чем именно ты ошибся?
Я осторожно поставил ногу на освещенную часть ковра, и Тод побледнел еще больше. Я сделал еще пару шагов, и только лицо осталось в тени. Потом шагнул дальше и распростер руки в стороны. В глазах Тода отразились огненные всполохи солнца на моей коже. Я спокойно забрал папку из его рук и увидел его разочарованное лицо. Он на секунду пожалел о том, что устроил такую безобразную сцену. И понял, что ему конец. Он обреченно смотрел на меня. Я же подумал, что это печальный финал нашего знакомства.
– Как ты был прекрасен, Тод! Столько надежд и планов, столько идей! Я выбрал тебя за то, что ты не был зациклен на деньгах и власти. И я ошибся – человеческая природа все-таки берет свое – она отвратительно взаимодействует с богатством.
Он осел на пол, прислонившись спиной к стеклу. Я тоже опустился рядом.
– Бессмертие не сделает тебя молодым. Ты будешь вечно таким, как сейчас… Сила будет, болеть не будешь, но молодость не вернется. Мне жаль, поверь…
Тод кивнул головой и подавленно спросил, не глядя в глаза:
– И что теперь? Ты убьешь меня? Выпьешь мою кровь?
– Нет. Зачем мне это? Ты же мой друг… – ответил я просто.
– Но я знаю твой секрет…
– Да, и это проблема. Но мне не нужно убивать тебя, чтобы ты не раскрыл его.
– Тогда что?
Я положил руки ему на виски и сказал:
– Просто попрощаюсь с тобой. Тебе пора на покой.
Ты передашь все дела своему заместителю и выйдешь в отставку. И забудешь обо мне. Навсегда.
Я вышел из кабинета, в углу которого, у большого окна, уставший человек приходил в себя после гипноза.
У меня под мышкой был пакет с ответом на вопрос, который мучал меня долгие годы. Я боялся своей реакции на прочитанное, поэтому положил папку себе за пазуху. Не стану читать ее на людях – кто знает, чем это может кончиться? Я помню воспоминания Эдуарда – чистая ярость и невыразимое горе одновременно, и полное безразличие ко всему – я смогу разрушить половину города и не заметить… Поэтому несколько мрачных дней я гнал свой байк на запад, туда, где этот континент встречается с водами Тихого океана.
* * *
Анни из города Джуно, штат Аляска, все не отлипала от Эдуарда. Он отшучивался, вежливо отодвигаясь от нее. Она же все напирала на него, пока тот не оказался у полки с книгами.
По его лицу я видела, что за шутливым разговором скрыто напряжение – она знала, что я не прочитаю ее мыслей, только буду беситься. Она вежливо выспрашивала про нашу учебу и все вспоминала свою учебу в Институте благородных девиц в России. А сама старалась, как бы невзначай, прикоснуться то к плечу, то к руке Эдуарда. У нее, что, человеческие мужчины кончились в ее вечных снегах? Поубивала всех и не к кому приставать?
Я злилась все больше, прикидывая, чем же швырнуть в нее. Алиса как всегда оказалась рядом и взяла меня за руки, потом подвела меня ближе к окну и улыбнулась. Она показала глазами на машину, в багажнике которой были упакованы многочисленные покупки Анни. Мы вчера совершили набег на модные бутики. Так Эдуард мог отдохнуть от нее, а я была рада тому, что ее неудовлетворенное сексуальное желание вылилось в хаотическую скупку вещей. Она уезжает через час, мне осталось мучиться совсем недолго.
Вечер был нескучным, немного нервным.
Мы были дома, когда к нам в гости на уикэнд приехали Диксон и Элиза, взяв с собой нашу общую знакомую – Анни. Алиса и Джек сейчас жили с нами в маленьком домике в лесу. Лили и Келлан обитали в нашей резервации в Канаде. Они решили уединиться, пока мы учимся в Принстоне. Келлан как раз начал строительство нового дома, такого, чтобы хватило места на всех, и мы друг другу не мешали. С появлением семьи у Эдуарда старый дом стал тесноват. Еще мы хотели сделать сюрприз – готовили крыло для Прайма.
При первой встрече с Диксоном он долго извинялся, а потом предложил свое покровительство и защиту. Диксон не мог отказаться, тем более Элиза. Прайм в перерывах между поисками потомков Адель, он часто останавливался у нас, хотя мы понимали, что это из-за Ханны. Он старался быть ближе к ней, что неизменно бесило Брукса. Он страшно ревновал ее к красавцу Прайму. И сколько я не убеждала его, что ему нечего бояться конкуренции – ничего не помогало. Прайм любил обсуждать литературу и искусство с Ханной, а бедный Брукс мог едва поддерживать разговор. Он был обладателем ветхой квартиры в Сиэтле, а Прайм был неимоверно богат. Вот и все. Поэтому наш друг даже похудел от горя. Прайм же, читая его мысли, старался как можно вежливее общаться с ним, но тот принимал это за снисходительность и бесился еще больше.
