– Я как-нибудь расскажу об этом все, что знаю, обещаю тебе. Но сейчас важнее другое…
– Что же случилось с Адель? – закончила за меня фразу Ханна.
– Да, именно это! – сказал я, листая папку дальше.
Тут на глаза попался листок, от которого красная пелена стала застилать мои глаза, от безумной реакции меня спасло только понимание того, что если отчет только на середине, то она выжила. Эдуард забеспокоился – он заслонил Ханну собой от меня и внутренне был готов напасть и попытаться меня повязать. Я открыл глаза, унимая растущее бешенство, и отрицательно покачал ему головой.
– Не советую пытаться меня остановить…
Я отдал отчет Диксону и сделал знак рукой, чтобы прочитал за меня. Он помедлил немного и тихо сказал:
– Тут какой-то список трат на поисковую партию.
Оплата лесникам, оплата за работу гончих, провиант и оружие для бродячих рыцарей и прочая бухгалтерия.
Внизу надпись: «За сим милостиво просим произвести расчет и выплатить компенсацию за поиски молодой госпожи Адель Бакли. Всего, по нашему рассуждению, мистер Кристофер Бакли должен выплатить сорок серебряных монет в качестве награды Гансу Штруберту, лесничему графа Фитца…»
– Ой! – сказала Ханна и запахло слезами, отчего мне стало еще паршивее.
Она старалась не расплакаться, но жалость и сострадание затопили ее сознание, а ведь она так надеялась на счастливый конец.
– Я же говорил тебе, что не стоит выяснять, – пока ты не знал точно, она была жива для тебя! – сказал Эдуард и замолчал, зло, уставившись на реку. Бэль положила руку на его плечо, и его гнев растаял как дым. Он накрыл ее руку своей и облегченно вздохнул.
Диксон стал читать дальше. В досье появилась запись, что в Испании, в семье Адель Бакли, урожденной де Ламбрини, и Кристофера Бакли родился сын.
Все ахнули от такой новости. Это было прямое доказательство того, что Адель вышла замуж, родила сына и назвала его моим именем. А потом что произошло?
Диксон стал рыться в бумагах и нашел запись из регистрационной книги церковного прихода Барселоны, в которой было написано напротив имени Адель: «Пропала без вести».
Как пропала? А как же их сын? Я схватил документы из рук Диксона и стал жадно искать хоть какую-то информацию об Адель. Это было бесполезно – далее следовали документы о ее ребенке и его потомках. Одной из живущих была Бэль и ее родственники по отцу в Юте. Я разочарованно опустил документы.
– Прайм, ты же знаешь, что тогда черная смерть была повсюду…
Значит, она умерла… тени вокруг меня вдруг показались темнее, ветер стал холоднее, и казалось, что кто-то выкачал из мира все тепло и радость. А чего я хотел?
Я оставил ее одну, наивно полагая, что с ней все будет в порядке, что я вернусь на крыльях победы. Я был в слепой уверенности, что наша любовь – гарантия счастливого будущего.
– Ты не виноват, – сказал, было, Эдуард, но это только усилило мое горе.
«Я же говорил: пусть загадка Адель останется в прошлом. Зачем было ее беспокоить?» – мысленно спросил Эдуард.
– Так правильно. Теперь ты знаешь правду и сможешь освободиться от этой трагедии, – мягко сказала Бэль.
Я слабо улыбнулся ей, понимая, что она хочет помочь мне.
Я десятилетиями искал Адель, не зная, что она прожила всего-то пару лет после нашего расставания! Я не вполне себя контролировал, поэтому был опасен для Ричардсонов. Я был благодарен им за помощь, но для их же блага мне нужно было уходить как можно дальше. Думаю, что озера Канады мне подойдут. Но я почувствовал себя очень старым и одиноким… Впервые мой возраст навалился на мои плечи, и все занервничали, ощущая это вместе со мной. Я вернул документы Диксону и сидел, стараясь не показывать свое состояние ни в чем не повинным Ричардсонам. Внутри образовалась какая-то немая пустота, я тупо смотрел на свои ботинки и думал, сколько же дорог прошагал я по этой Земле. И сколько пройду, и главное – зачем? Со всей своей силой и непобедимостью я толкнул ту, которую должен был хранить как величайший дар Небес, на опаснейшее путешествие по континенту, в результате которого она скиталась с бродячими артистами, прошла через ад агонирующей Европы и, в конце концов, умерла от чумы. Было бы намного легче узнать, что она прожила в счастливом браке до старости… Я закрыл глаза и мои плечи опустились вниз. Не было сил для маскарада – я был раздавлен.
Вдруг теплая ладошка опустилась на мой сжатый кулак. Я открыл глаза и увидел Ханну, которая с сочувствием мягко улыбалась мне. И она произнесла, наверное, самые правильные слова:
– Я здесь, Прайм! С тобой!
Она просто хотела подержать меня в тяжелый момент, но сама не поняла до конца, что сказала. Понимание пришло, ошеломило меня – да, Адель здесь, все еще со мной. Она в Бэль, Генри и Ханне. Так и должно быть, только так можно сделать человеческую жизнь на этой Земле вечной – через детей. Это прощальный дар мне от моей возлюбленной. Я уцепился за эти слова, словно утопающий за спасательный круг, и увидел, что в моей жизни снова появился смысл. Обстоятельства связали меня с Ханной и Эдуардом, Бэль и остальными Ричардсонами. Они – моя семья, и я им не чужой. Я искал любимую, а нашел себе семью. Как бы мне хотелось иметь право так их называть… Я посмотрел на прекрасные глаза Ханны, потом мать и отца. Он молча улыбался, обнимая за талию свою любимую жену, а Диксон все еще читал бумаги. Это было так уютно и… по-семейному. Он перебирал в памяти свои воспоминания. Это был ярчайший калейдоскоп. Я знал, что ничего так не бодрит и занимает, как неразгаданная тайна.
Бэль подошла ко мне и сказала:
– Думаю, что тебе важно это видеть. Вот, я дарю их тебе, – сказала она и уверенно протянула руку, на которой лежали два серебряных гребня, которые я когда-то подарил Адель. – Только камни были другими, – добавила Бэль.
Я осторожно провел пальцем по узору – с металлом ничего не произошло за столько столетий. Гребни остались практически такими же. Но не моя любимая… Не знаю, почему, но я улыбнулся. Это было нереально – держать в руках вещь, попавшую в руки из далекого прошлого. Тяжесть в груди стала потихоньку исчезать.
– Я рад, что они ко мне вернулись. Жаль, что медальон не удалось сохранить.
– Медальон? Я ничего о нем не слышала, – сказала Бэль. – А что за медальон?
– Медальон, который я подарил Адель вместо обручального кольца. Золотая монета из Вавилона, на витой цепочке.
Бэль нахмурилась немного, но отрицательно покачала головой.
– Ничего о нем не слышала. Но я спрошу у матери, если хочешь, – сказала она серьезно.
– Да, буду тебе благодарен, – сказал я и попытался улыбнуться.
Вдруг в воспоминаниях Диксона я увидел неясную картинку – золотая монетка на цепочке. Которая сверкает на маленькой ладони. Это же мой медальон! Мы с Диксоном переглянулись. Он, немного подумав, сказал:
