Я тяжело вздохнул и сказал:
– Я не очень умею это делать, но ради тебя постараюсь.
– Я тоже постараюсь. Ведь мне придется рассказать тебе то, что никто никогда не должен был узнать. Это так непривычно. Но у нас не должно остаться никаких тайн и ложного чувства вины. Нам нужно освободиться от этого тяжелого груза. Ты согласен?
Я был согласен. Почти. Я не хотел говорить ей, что с трудом перенесу момент, когда она будет рассказывать мне о своем покойном муже, ребенке и своем превращении в вампира. Это будет нелегко.
Я прошел вглубь комнаты и увлек за собой Адель, потому что огонь в окне башни, которого ожидали уже больше месяца, вызвал лихорадочное возбуждение у ожидающих ее пациентов, а также привлек взоры к этому окну.
– Там тотальные волнения и суетливая радость, – пробурчал я, увлекая ее на широкую кровать.
Она не сопротивлялась.
– Это для чтения книг, так удобнее, – сказала вечно бодрствующая красавица. – Удобнее читать свитки и карты, когда они расстелены на кровати, а не на полу…
Мы уютно устроились на кровати, я раскинулся во весь рост, а Адель прилегла рядом, положив мне голову на плечо. Мы достаточно долго лежали молча. Адель начала первой.
– Меня обратил в вампира Мирон Затевахин.
– Что?! Мирон? Этот обалдуй? – чуть ли не завопил я, подскочив на кровати.
Адель вовремя успела от меня отстраниться. Я испугался, что сделал ей больно. Поэтому я опять лег на кровати и притянул ее к себе, осторожно обняв руками, и постарался расслабиться.
– Прости меня, любовь моя. Это было… неожиданно.
– Даже не знаю, стоит ли продолжать, – сказала она серьезно. – Я ведь только начала свой долгий рассказ.
Я глубоко вздохнул и ответил:
– Я постараюсь держать себя в руках. Продолжай, пожалуйста. Тем более, что у нас не так много времени на объяснения – люди со всего города стекаются к твоим воротам.
– Ничего, раньше заката я не выйду – они это знают. Хотя, будь моя воля – я была бы уже внизу, ведь они так долго меня ждали. Но соблюдать конспирацию нужно, и наконец-то все рассказать тебе, – сказала она, глядя на меня такими доверчивыми глазами.
– Даже не знаю, с чего начать…
– Тогда начни с того места, когда мы расстались с тобой в порту, – сказал я спокойно.
Адель немного помолчала и начала свой рассказ:
– Я, как любая девушка, проводившая своего возлюбленного в дальнее путешествие, неделю самозабвенно прорыдала, не на шутку обеспокоив мою маму, она даже начала волновалась за мое душевное здоровье. Потом крепилась, потому что представила, что раз ты ушел на войну – мой удел стойко ожидать твоего возвращения.
Но после того, как отдала дань всем стереотипам, поняла, что все не так просто. Жизнь намного сложнее и интереснее сказок.
Я была вынуждена признаться себе, что каким-то неведомым мне образом ты увез с собой мое сердце. И при том большую его часть. Поэтому я еще некоторое время крепилась, но потом, не выдержав, стала частенько забегать в твой домик в горах. Разводила там огонь, перебирала твои вещи, представляла, что ты рядом. Это приносило мне облегчение, хоть и кратковременное. И это было моей ошибкой. Попробовав малую радость, я всем сердцем захотела получить тебя всего. Я как раз строила планы, как бы мне отправиться на твои поиски.
Я невольно захихикал:
– Ты воистину храбрая девушка!
– Да, представь себе. Я была полна уверенности, что стоил только мне выйти на дорогу, как ноги сами приведут меня к тебе. Такая наивность. Но все же я трезво оценивала обстановку. Путешествовать самой мне было невозможно. Поэтому я думала уговорить маму отправиться со мной. Но, к сожалению, в то время у нас разыгралась страшная эпидемия чумы. Люди и животные падали от страшной болезни просто посреди белого дня. Нас спасло то, что мы жили довольно далеко от города и мало с кем общались вообще. Это не дало болезни добраться до нас. В то время, когда эпидемия бушевала в городе и окрестностях, мы жили, словно отрезанные от внешнего мира. Это нас и погубило… – Адель горестно вздохнула.
– Мы оказались легкой добычей для грабителей.
Банды мародеров заполнили наши края. Опустевшие богатые имения притягивали к себе бедных крестьян и батраков. А мы – две беззащитные женщины – не могли за себя постоять, да еще Санчес с Мари ушли на похороны, осталась только Жанна. Помнишь ее? Так что нас было трое, когда на дом напали двое мародеров. Жанна погибла первой, а вот мне повезло – я умела стрелять из арбалета. Одного я пристрелила, а вот второй успел убить маму и меня покалечить.
Адель зажмурилась, пытаясь отогнать неприятные воспоминания. Вот откуда лоскут ткани на стене, который я нашел в гостиной! Страшно подумать, что пришлось пережить Катарине.
– Когда я теряла сознание, то увидела чью-то спину в дверном проеме и языки пламени повсюду.
Я судорожно вздохнул и прижал к себе Адель. Она посмотрела на меня так спокойно, словно говорила не о себе. Это было так давно, боль притупилась, хотя воспоминания не стерлись. Она стала вспоминать свое человеческое прошлое, не в силах говорить об этом вслух. Я видел это, словно реку образов, которая хлынула в мое сознание.
Вот она сидит в Барселоне у открытого окна, подслеповато глядя на размытые силуэты крыш, потом ощупывает свежие шрамы на лбу и висках. Одна, посреди незнакомого города, без родных и знакомых. Лечит глаза и старается не думать о черной смерти, которая повсюду, об одиночестве и нищете, в которой оказалась.
Затем она постаралась мельком вспомнить доктора Кристофера Бакли, который стал в последствии ее мужем. Он сначала ей не понравился, но помог развеять хандру интересными книгами. Потом проводил на корабль до Антверпена, где ее ждало семейство дяди. Она не скучала по Бакли, и это меня порадовало, хотя я уже заранее его возненавидел.
– Как же было интересно плыть на корабле! Я до сих пор люблю вспоминать ту поездку! – сказала Адель вслух. – Тебе интересно?
– Конечно, интересно, люблю подслушивать! – сказал я, плохо скрывая свое недовольство.
Яркими пятнами коротких воспоминаний я прошел с ней всю историю вражды с женой дяди, которая пыталась сделать жизнь сироты просто невыносимой. Как Адель была вынуждена бежать из дома, чтобы ее не выдали замуж за старика. Как, почти замерзая на зимней дороге, она остановила на дороге кибитку с уличными актерами. Бродячий народ умеет помогать тем, кто в беде. Они с радостью приняли Адель в свою труппу и дали ей роль Пенелопы в незатейливой пьесе, которая неизменно пользовалась популярностью у рыночного люда. Адель танцевала по вечерам на представлениях. Только она не просто так танцевала. Она незаметно оставляла капли крови на стенах площадей, чтобы привлечь меня этим запахом. Она надеялась, что наши пути внезапно пересекутся, и так я найду ее.
– Мои романтические мечты о путешествии в поисках тебя внезапно осуществились, только совсем не так, как я это себе представляла. Это было отрезвляюще, – сказала Адель, – но это помогло мне избавиться от иллюзий и стать взрослее и крепче.
