– Хук, так ты идешь? А ты, Сэм? – спросил я.
– А как же виски?
– А после концерта слабо?
– Лады. Парни, вы тут зависайте, а мы пробежимся и посмотрим на голых баб! – последние слова он громко выкрикнул, отчего в ресторане тут же стало тихо. Десятки возмущенных взглядов сверлили наши удаляющиеся спины.
На входе в музей нас встретил пожилой мужчина в твидовом костюме-тройке, который, казалось, сейчас потеряет свою вставную челюсть от удивления. Одинокие женщины и коллекционеры прекрасного были его публикой, но не байкеры, так уж точно!
– Нам три билета и каталог, пожалуйста! – сказал я.
– Да, да! Конечно, молодые люди, конечно! – сказал он. – У нас сейчас проходит выставка…
– Искусства средневековой Европы 14 – 16-х веков. Судя по каталогу, у вас представлены голландцы, испанцы и представители французской школы…
– Ну, пугай меня, брат, – сказал шепотом Хук, снимая со своей лохматой головы рогатый шлем, пригладив кудри огромной пятерней. На пороге музея он почувствовал себя, как в воскресной школе, то есть преисполнился благоговения и дал себе клятвенное обещание не шкодить.
– Хотя фламандцы представлены слабо, – закончил я и добавил: – Вы не возражаете, если мы начнем с них?
Удивленный старик только кивнул головой и показал пальцем на конец экспозиции.
Сэм с видом ценителя искусства шел по светлому и просторному залу, надеясь увидеть хоть одну голую женщину. Хук шел за ним, надеясь на то же.
Мы разбрелись по разным углам – Сэм нашел искомое, а Хук увидел симпатичную картину с бутылкой вина и свежей рыбой. Не знаю почему, но ему это понравилось. Он диву давался, что так натуралистично нарисовано, даже снова захотелось выпить.
Я же побрел в зал, где были выставлены редчайшие картины древних испанцев, которые были большой редкостью – ведь сохранилось немного картин того периода. Сэм подошел ко мне и спросил:
– Ну почему на картинах либо кто-то умирает, либо страдает? Женщины бледные, как моль, не на что посмотреть!
«Видел бы ты испанок того времени, друг мой!» – подумал я про себя, а вслух сказал:
– Ну, понимаешь, рисовали по канону, тем более, что рисовать-то только учились. Мне кажется, что если бы тогда существовали фотоаппараты, и можно было сфотографировать женщин того времени, то ты бы изменил свое мнение.
– Ну, не знаю… – сказал Сэм и пошел бродить по экспозиции.
А я остался стоять перед картиной Бермеджо «Иисус ведет патриархов в рай» и думал о том, что художник хорошо передал дух той эпохи. То было темное, полное страхов и напряжения время. Люди жили в неуверенности в завтрашнем дне, стараясь выполнить все немыслимые рекомендации по соблюдению праведной жизни, чтобы попасть в рай. И совсем не знали, что это бесполезно – ведь Бог никогда не давал такого списка требований к людям. Все намного проще – «веруй во Христа и спасешься». Но люди из корыстных целей превратили простое и светлое учение Христа в ужасную ношу, которая делала жизнь человека просто немыслимо тяжелой. Ведь требовать святости и праведности от тех, кто дать этого не может, – значит, заранее обрекать их на страдания.
Я рассматривал женские лица на картине, старательно пытаясь не вспоминать одно очень дорогое мне лицо. Почему-то я вдохнул запах картины, надеясь ощутить ароматы того времени – холст пах рыбьим жиром, засохшим медом, канифолью и еще чем-то очень знакомым… Но тут в нос ударил удушливый запах мокрой псины! Он был смешан с едва уловимым запахом вампира, который мне показался очень знакомым.…Не веря себе, я снова принюхался к картине. Нет, цветочные ароматы исходили не от нее. Это был запах живого человека, но в нем было еще что-то от запаха бессмертных. Такого я еще ни разу в жизни не встречал!
Тяжелый аромат оборотня уходил в соседний зал, где были выставлены картины фламандских мастеров. Недолго думая, я пошел туда, по дороге стараясь «прослушать» ментальные голоса посетителей выставки. Но, судя по мысленным диалогам, кроме нас, посетителей больше не было. Значит, аромат тянулся из следующего помещения. Поэтому я покойно зашел в зал, где, к моему величайшему удивлению находились двое – молодая девушка и парень. Невысокой девушке на вид было лет семнадцать, не больше, ее идеальная фигура и бледная кожа указывала на принадлежность к вампирам, но ее сердце билось, причем не как у людей, а лишь изредка! А кожа отражала свет мощных ламп едва различимыми бликами! Она была не человеком, но и не вампиром, странная помесь двух видов! Я даже закрыл и снова открыл глаза, думая, что это просто галлюцинация. Не помогло – она была реальна! Парень же около нее был однозначно оборотнем – высокий, мускулистый брюнет с растрепанными волосами. Они были одеты в дорогую одежду, которая только выглядела обычной – винтажное платье и пиджак у девушки, а также удобная обувь, а парень – в дизайнерских джинсах и белой футболке. На ногах тоже обувь для бега. Бензином они не пахли, значит, либо прибежали сюда из окрестных территорий, либо живут в Сиэтле. Я постарался прочитать их мысли, но что-то не давало мне это сделать, словно они были в коконе, не пропускавшем наружу ни одной мысли.
Терпение парня было на пределе – он стоял рядом с картиной, которую рассматривала девушка, и начал шутливо биться головой о стену, причитая:
– Зачем, зачем я согласился сюда зайти? Ну что тебе в этих картинах, а? Нет, повелся же на твои фирменные глазки! «Брукс, ну, миленький! Всего на пять минут, я обещаю!» – сказал он писклявым голосом, копируя голос девушки.
– Мог бы и снаружи остаться, – ответила та приятным низким голосом, практически носом касаясь полотна. Что она там рассматривала – было известно только ей. Она восхищенно произнесла: – Потрясающе!
– Опять! Нет! Даже слушать не хочу! Все нормальные люди сидят себе в кафе и едят пиццу, а я стою здесь, как последний болван! – ответил он, чуть не плача, при этом эмоционально жестикулируя руками.
– Мы вчера славно поохотились! Тебе мало двух оленей и одного зайца? И кстати, воспринимай это как расплату за бейсбол на прошлой неделе. Поверь мне, смотреть, как люди занимаются спортом, – сущее наказание!
– Да, ладно! Это лучше, чем пялиться на эту мазню!
Вон на стене, напротив, на гараже, картина не хуже нарисована! – сказал он, указывая рукой куда-то в окно.
Причем ближайшее здание было в ста метрах отсюда.
– …Правда, не совсем приличная, но ведь на этом старье все тоже нагишом, да и страшные какие!
– Ничего ты не понимаешь в живописи… – медленно ответила девушка, не отрывая пристального взгляда от картины. Ее густые темные волосы, словно завеса, не давали рассмотреть ее лица. Какой-то знакомый запах исходил от ее волос, но какой именно?
– Братан, вот ты где! – произнес Сэм, хлопая меня по плечу.
Дальше события происходили с невероятной скоростью – парень развернулся на резкий звук и сразу понял, кто я такой. Его глаза полыхнули ненавистью, а лицо перекосилось от злости. Он тут же схватил в охапку девушку и выбежал из зала так быстро, как только смог.
