Алан заметил это сразу, только войдя в комнату; и Хадкор, похоже, тоже понимал, что происходит. Изо всех сил он старался не встречаться с девушкой глазами, в которых явственно читались замешательство, растерянность и даже испуг…
Алан усмехнулся, и, сочтя за лучшее переждать эти необычные процедуры где-нибудь подальше, вышел из дома и уселся на крыльце. Подставил лицо под знойные лучи Декстринской звезды и расслабился…
Вскоре О-Кина тоже вышла на крыльцо и уселась с ним рядом. Помолчав немного, наконец отважилась.
– Алан, – голос ее прозвучал боязливо, застенчиво, но с надеждой на доверие. – Можно… Я спрошу тебя о Хадкоре?
Алан доброжелательно улыбнулся, давая понять, что она может рассчитывать на понимание и поддержку.
– Конечно, спрашивай.
– Он… женат?
– Нет.
– А девушка у него есть?
– Нет, никого нет.
Лицо О-Кины, до сих пор взволнованно-смущенное, заметно посветлело.
– Он такой красивый… – с плохо скрываемым восхищением прошептала она. – И такой добрый…
– Добрый? – Алан не смог сдержать усмешку. – Кто бы сказал мне четыре года назад, какой Хадкор добрый… Но, кажется, он и вправду изменился. А девушки у него нет потому, что он влюблен в мою невесту.
Глаза О-Кины широко распахнулись от изумления.
– Ты серьезно?!
Он вздохнул.
– Увы, да… Давай я расскажу тебе все с самого начала, чтобы ты поняла.
– Расскажи… – тихо обрадовалась она.
И он поведал ей о приключениях на «Урагане», предшествовавших переселению номийцев на Декстру. На протяжении рассказа девушка то краснела, то бледнела от сменявших друг друга эмоций; по его окончании она обхватила голову руками и глубоко задумалась на несколько минут.
– Но ведь все-таки он все осознал, – наконец произнесла она. – И решил начать новую жизнь… Представляю, как ему тогда было больно… Но, Алан, как же вы с ним сейчас оказались вместе?
Он вкратце изложил, как встретился с вергийцем в аэропорту Тхона, как они ужинали у костра, ночевали в одной палатке, и как нападение дикого зверя привело их в Мару. Теперь уже она оживленно улыбнулась.
– Значит, он стал архитектором… Это замечательно… Но сейчас мне нужно знать, как он жил эти четыре года.
– Вряд ли он захочет откровенничать, – с сомнением покачал головой землянин.
– А это уже предоставь мне, – вновь улыбнулась она. – Я сейчас попробую его разговорить. Пойдешь со мной?
– Да, – заинтересовался Алан. – Любопытно.
В комнате Хадкор по-прежнему полулежал на кровати; при виде О-Кины он опустил голову и принялся чересчур внимательно разглядывать узор на пододеяльнике.
Алан примостился на диване; девушка села на стул рядом с кроватью.
– Хадкор, – обратилась она к вергийцу. – Я сейчас узнала от Алана, что ты, оказывается, архитектор, и не простой, а победитель конкурса на лучший проект комплекса для инопланетных делегаций? Это правда?
– Ну да, – Хадкор, наконец, посмотрел на нее. А она – на него, восторженно и изумленно.
– Но ведь это означает, что ты очень талантлив, – воскликнула она. – Потрясающе… Каким же должен быть комплекс, чтобы его признали лучшим из множества работ? Расскажи! Пожалуйста…
И тут Алан увидел такое, чего не мог себе даже представить и никак не ожидал. В мгновение ока Хадкор преобразился. От человека, словно иссушенного тоской, сломанного суровой жизнью, не осталось и следа; лицо его засветилось вдохновением, силой, созидательной энергией, светлой и возвышенной. Алан, пожалуй, впервые наблюдал, как творец рассказывает о своем произведении, и был и впрямь впечатлен…
Хадкор описывал фасады и переходы, спиральные этажи и диагональные лифты, изящество конструкций и космические мотивы в стиле; О-Кина слушала, затаив дыхание, изредка кивая и переспрашивая, а когда вергиец закончил, выдохнула:
– Ну вот, я же угадала, что это талантливо и потрясающе…
– Спасибо, – Хадкор смутился, но было заметно, что ему очень приятно.
– Хадкор… – девушка, не давая ему задуматься, тут же продолжила: – ты не сердись, но Алан сейчас рассказал мне, как вы с ним познакомились четыре года назад. Это была не его инициатива, я очень упрашивала. И теперь знаю обо всем, что случилось на «Урагане»… И сейчас понимаю, что ты – исключительно сильная личность… Из того Хадкора, каким ты был, стать таким, какой есть сейчас, возможно только путем огромной работы над собой… Как это у тебя получилось?
Вергиец усмехнулся.
– Скорее, надо мной поработала жизнь… Очень старательно поработала. Ну что ж, хорошо, я расскажу. Тогда, вернувшись с Атона на обычном пассажирском лайнере, я в тот же день снял квартиру на самой окраине столицы, Монты. Подальше от отцовского дома, в котором не мог оставаться ни минуты. Перевелся в Архитектурную Академию, устроился рабочим в строительную фирму. И начал работать и учиться…
Сказать, что я был беден, значило бы не сказать ничего. Я был нищ. Я оплачивал учебу и жилье, а того, что оставалось от зарплаты, не всегда хватало даже на еду. После роскоши отцовского дома, в котором у меня было все, чего только может желать человек, в котором я совершенно не задумывался, откуда берутся деньги, мне пришлось считать каждую монетку и распределять доходы так, чтобы выжить. К тому же боль и тоска – невыносимая, жгучая, рвущая сердце тоска по Эните – не покидали меня ни на секунду, превращая существование в беспросветный, кромешный ад. Временами мне казалось, что я – на дне огромной, страшной, черной ямы, и я буквально тонул в собственном отчаянии…
Но где-то в глубине, отдаленной частью разума, я понимал, что если сдамся всему этому – отчаянию, нищете – то больше уже никогда не поднимусь, не выберусь… И я нашел опору в мечте – стать архитектором. Я учился самозабвенно, с удовольствием, я представлял в воображении, какие удивительные здания, рожденные моей творческой мыслью, могут появиться на свет в будущем… И – работал, работал, работал…
Так прошли два года. А потом я встретил Тарику…
Хадкор замолчал, словно погрузившись в воспоминания, но через минуту усмехнулся и заговорил снова.
– Я совершил ошибку, которую совершают, наверное, все мужчины, когда по каким-либо причинам не могут быть вместе с любимой – увлекся девушкой, похожей на нее внешне. Отец Тарики был эйринцем, от него ей и достались зеленые глаза, а мать – вергийкой. Правда, прожили они вместе недолго – отец все хотел увезти семью на Эйри, мать наотрез отказывалась, – в результате он уехал один. Дочь выросла с матерью и отчимом-вергийцем. Но все это я узнал уже потом, а в тот день, летний, жаркий, увидел ее в уличном кафе и не смог пройти мимо. Она сидела за дальним столиком, одна, печальная, едва сдерживала слезы – как выяснилось, недавно рассталась с предыдущим парнем. Я расположился напротив, заговорил, и вскоре мне удалось вызвать у нее улыбку, а затем – и заинтересованность…
