Только сейчас я заметила, что руки у некроманта дрожат, будто на дворе не начало осени, а середина лютня.
– Посейдон помилуй… – вырвалось у меня помимо воли. Никогда прежде я не отличалась особой религиозностью, а в молельню и вовсе никогда не заглядывала.
Мне было уже совершенно плевать, что сделает со мной Шел. Я подтянулась ну руках, как щенок, у которого отнялись задние ноги, кое-как устроилась рядом с мужчиной и приобняла его за плечи. Внутри Шеллака всего колотило.
– Расскажи мне, – попросила я шепотом. – Я все пойму, Шел.
– Я думал… Гром и молния! Я думал, ты умерла! Совсем, понимаешь?! – вырвалось у некроманта, мне оставалось лишь сильнее прижаться к его твердой костлявой спине.
Признаться, я немало удивилась, услышав от него такие слова. Максимум, на что рассчитывала с его стороны в случае своей непредвиденной смерти, так это на венок из васильков и на землянку в непроходимой чаще, чтобы тело конкурентам не досталось. Но чтобы так… На Шеллака, которого я знала, это было ни капельки не похоже.
Грубо говоря – я и вправду умерла, но, судя по тому, что вернулась, – ненадолго. И если уж на то пошло, мне это было не впервой, хотя все равно страшно и неприятно.
– Ш-ш… Я здесь, Шел. Успокойся. Все хорошо.
Лицом я зарылась в его иссиня-черные волосы и носом уткнулась в некромантскую макушку. От Шеллака исходили щекочущие язык волны энергии. Видимо, пока я была в отключке, он уже успел полностью восстановиться и часть энергии влить в меня.
Но из состояния некроманта, которое можно описать только как крайне неадекватное, можно понять одно – я очень долго не желала возвращаться в себя.
В эти моменты Шеллак казался мне ребенком, который думал, что навсегда потерял мать. Я и предположить не могла, что мое временное отсутствие вызовет у некроманта столь бурную реакцию.
– Мне нужно в Драконий Глаз, – не повышая голоса, сообщила я, но Шел только сильнее напрягся.
– Через мой труп, – коротко ответил он.
Я знала, что прежняя Шрам не дает обещаний, знала, но тем не менее, в кои-то веки в моей жизни появился какой-то смысл и, как бы глупо это ни звучало, – предназначение. Поэтому ничто в данной ситуации не могло меня остановить, разве что метеоритный дождь начнется. Но предсказатели погоды насчет последнего пока молчали, так что планы мои не нарушит уже ничто и никто.
Действительно, что мешает мне стать лучше, чем отец? Кончить жизнь достойней, чем мать? Назовите мне хотя бы одну причину, исключая мои предрассудки. Никогда не поздно стать хорошей и попасть в историю. Может, у меня появится ворох новых платьев, нормальный собственный дом на Центральном острове вместо покосившейся лачужки на городском отшибе, где я провела всю свою сознательную жизнь.
Перспективы, пусть даже эфемерные и нереальные, придавали уверенности в собственных силах.
– Со мной ничего не случится, – заверила я некроманта. – Мне и нужно всего-то попросить аудиенции у драконьего принца – и мигом назад. «Мечта» все равно не выйдет в море раньше начала березня – корабельные запасы слишком уж истощали.
– Я сказал «нет», – произнес Шел чуть жестче, чем первый раз.
– Ты прекрасно знаешь, Шеллак, что, даже если ты мне запретишь, я все равно найду способ добраться до столицы. Я наслышана про местные дирижабли и с детства мечтала на них покататься, так что уже завтра я буду гулять по улочкам Драконьего Глаза.
– Я не могу понять тебя, Шрам. То ты рвешься искать преступника, задушившего наследного принца, то уже через неделю пляшешь под дудочку мертвого капитана. Куда делась ты, Шрам?
Вопрос застал меня врасплох. Неужели я и вправду так сильно изменилась за последние дни, что готова пожертвовать чем угодно, чтобы дойти до победного конца, где, кстати, мне ни медячка не перепадет? С каких это пор я заделалась героиней?
– Там… – я замялась, – …в общем, там, где я была, я встретила одну… одного человека, которому дала обещание помочь.
– И кто же этот человек, Шрам?
Крошечные безобидные дикие дракончики, питающиеся нектаром пламенных колокольчиков, кружили неподалеку на своих будто невесомых стрекозиных крылышках и высматривали себе бутон повкусней.
– Моя сестра.
Глава 12
Шрам на высоте
Когда мне было одиннадцать, я полгода отсидела на церковной скамье в качестве ученицы. Не скажу, что кто-то заставлял меня идти учиться, – просто хотя бы на некоторое время я хотела убедиться в том, что ничего в этой жизни не потеряю.
Тощая, как древесная щепа, монашка Гвоздика учила таких же долговязых девочек, как я, печь хлеб и вышивать оленят на мужниных рубашках. Как ни странно, самая горелая буханка всегда выходила именно у меня, равно как и самые кривые оленята, больше похожие на жуков-навозников. В скором времени я вдрызг разругалась с монахом Улием, преподававшим чтение, способностей к которому у меня не наблюдалось никогда. Я обозвала старого болвана «крабом с клешнями из одного места» и, громко хлопнув дверью, выскочила за порог церкви, поклявшись в приходскую школу больше не возвращаться. Провожал меня вслед задорный смех одноклассников, а на следующий день почтальон притащил и торжественно вручил наставнику пять сырых булочек, буквально прилипших к плетеной корзинке, и кружевную салфетку, которая больше напоминала спутавшийся клубок распушившихся на концах льняных нитей. Шел тогда только хмыкнул, дескать, предупреждал я тебя, Шрам, каждый сверчок должен знать свой шесток, но вслух так ничего и не сказал, что было гораздо хуже, чем если бы он забросал меня отборнейшими пиратскими ругательствами.
На душе было гадко, грудь горела стыдом. Было жаль не своих неуспехов в школе, не того, что ударила в грязь лицом. Было жалко себя. Противно было само осознание того, что я для этой жизни не годна. Я как костлявая лысая овца в стаде – ни шкуры нет, ни мяса.
Вся проблема в том, что, если ты родился таким – с черствой засохшей коркой на сердце и шрамом поперек души – трудно в себе что-то изменить, сломать, переделать. Трудно сказать «буду жить как все, выйду замуж, нарожаю детей». Среди некромантов детей заводить не принято, ибо не с кем – доверять можно только себе. Родственники не родственники – все равно чужие. Мать родила – и спасибо, а дальше по жизни – сам. Прогрызу себе дорогу, когтями выскребу, локтями расчищу место под солнцем.
Так странно иметь кого-то рядом, кто, кажется, любит тебя… Одна эта мысль переворачивает привычный мир с ног на голову – это как поставить дном кверху откупоренную бутыль с отборнейшим красным вином. Ясен кит, сосуд вскоре окажется пустым, и тогда его вновь нужно будет чем-то наполнить… Или не наполнить. Все зависит от обстоятельств. Иногда можно и пустышкой до конца своих дней слоняться по прибрежным забегаловкам и щупать за выпуклые места местных красоток. Уродок в таких местах нет, потому что после второй рюмки даже хозяин харчевни покажется медоголосой очаровашкой.
