– Никого! – утвердительно ответил Ляпкин, заглянув на территорию кухни.
– Начинаем? – для проформы спросил напарника Тяпкин.
– Начинаем! – ответил Ляпкин, погружая шланг насоса в канистру с отравой.
– Наш девиз?
– Хороший таракан – это мёртвый таракан!
– Если у вас есть насекомые…
– …тогда подразделение "СМЕРТ" идёт к вам!
На обработку раствором обеденного зала дезинсекторы потратили около часа.
– Может, сделаем перерыв? – взмолился Тяпкин.
– Нельзя! – сквозь зубы ответил Ляпкин. – Мы должны безостановочно преследовать противника и на его плечах ворваться во вражеский тыл!
– Ну, если только так! – вздохнул Тяпкин и нехотя направился в помещение кухни.
На кухне, глядя на легион кухонной посуды на ещё неостывшей плите, дезинсекторы в нерешительности замерли.
– Что думает командир? – с серьёзным видом спросил Тяпкин.
– А что предполагает комиссар? – вопросом на вопрос ответил Ляпкин.
Дальнейшего развития этот классический по содержанию и по форме диалог не получил, так как на крышке кастрюли с кашей показался откормленный рыжий таракан. "Прусак" на мгновение замер, задумчиво пошевелил усами, а потом юрко проскользнул в щель между крышкой и стенкой кастрюли. Дезинсекторы на мгновенье онемели от такой наглости, потом переглянулись и, издав гортанный боевой клич, ринулись к плите.
– Они под крышками! Под крышками! – орал Тяпкин, сметая крышки со всей стоящей на плите посуды.
– Мочи их! – орал в ответ Ляпкин, щедро поливая блюда отравленным раствором. – Врёшь, не уйдёшь! От нас ещё никто не уходил!
Бой был коротким и яростным. Потом, сбросив мокрые от пота противогазы, они сидели на ступеньках столовой и глубоко затягивались горьким табачным дымом.
– Иногда я чувствую, что у меня руки по локоть в крови. – тихо промолвил Тяпкин, вытирая бумажной салфеткой забрызганные острым томатным соусом резиновые перчатки.
– Это наша работа! – скупо отвечал ему Ляпкин, делая очередную затяжку. – Если не мы их, тогда они нас…! Это война, а на войне, брат, свои законы!
– Да я понимаю – долг, работа и всё такое! – вздохнул Тяпкин. – Но иногда хочется тишины и мирного неба над головой! Хочется забыть всё это и не никогда не вспоминать! И чтобы…
– Скоро рассвет! – перебил его Ляпкин. – Мы должны покинуть место операции тихо и незаметно. Мирному обывателю незачем знать, что случилось на "объекте" сегодня ночью.
– Я готов! – решительно произнёс Тяпкин и отбросил красную от соуса салфетку.
– Ничего не поделаешь – такая работа! – сухо произнёс Ляпкин и похлопал напарника по плечу.
Через мгновенье подразделение "СМЕРТ" бесшумно растворилось в пелене серых предрассветных сумерек.
Полный отчаянья и безысходности крик шеф-повара рабочей столовой разорвал утреннюю тишину ровно через пять минут после начала рабочей смены. Когда дежурный фельдшер по вызову примчался в «корчму», растерянные поварята испуганно жались вдоль стены, а Хлебосольцев выл, как подраненная волчица и катался по полу. Фельдшер сделал успокоительный укол и увёл Порфирьевича в его рабочий кабинет. Харитон ещё минут двадцать всхлипывал, потом успокоился, утёр слёзы и вышел в обеденный зал.
– Все ко мне! – рыкнул шеф-повар и упёрся кулаками в пухлые бока. Поварята проворно выстроились перед ним, словно гвардейцы перед главнокомандующим.
– Будем спасать положение и репутацию, – решительно продолжил Хлебосольцев. – Слушай меня! Окна открыть, помещение проветрить, плиту и полы вымыть! Всё, что на плите – выкинуть на помойку! И не вздумайте облизывать пальцы – в пище сильнейший яд! На всё про всё у нас пять часов. Ровно в полдень сюда войдёт проверяющий чиновник, в двенадцать ноль пять он уже должен сидеть в моём кабинете за накрытым столом. Всё понятно?
– Понятно! – вразнобой ответили поварята.
– Тогда выполняйте! А вы оба, – и Харитон ткнул пальцем в самых рослых мальчишек, – пойдёте со мной!
– Куда? – спросил самый любопытный из них.
– В закрома Родины! – вздохнул Харитон и достал ключи от собственного погреба.
Знаменитый ресторанный критик Антуан Эго был пунктуален и появился в «корчме» ровно в двенадцать часов.
– Чем это у вас тут… пахнет? – наморщил он нос.
– Это хлорка, – недрогнувшим голосом пояснил Хлебосольцев. – У нас тут плановая дезинфекция помещения проводилась. Да Вы проходите ко мне в кабинет, там и побеседуем!
Антуан Эго брезгливо поджал губы и, закрыв надушенным платочком свой выдающийся во всех отношениях нос, шагнул за порог кабинета…
– Все мы рабы стереотипов. Произнося название фрукта или овоща, мы заранее рисуем в своём воображении его внешний вид, невольно вспоминаем его вкус, и всё это, как правило, сопровождая превосходными степенями оценки. Так, говоря о яблоках, мы представляем крупное краснобокое яблоко с белой спелой мякотью и ни с чем не сравнимым ароматным яблочным духом. При этом мы забываем, что на свете имеются яблоки с кисло-сладким вкусом, некрасивые на вид и совсем не крупные.
И когда наши воспоминания не совпадают с реальностью, когда яблоко оказывается не сладким, а кислым и мелким, мы с негодованием и без сомнений отвергаем данный продукт (предмет, кулинарное блюдо, новое прочтение старой пьесы и т. д.) и громогласно с полной ответственностью заявляем: "Это плохо! Это никуда не годится"!
А почему собственно плохо, почему не годится? Только лишь потому, что данный фрукт или предмет, книга или театральная постановка не совпала с вашим изысканным вкусом? Достаточно ли этого для того, чтобы на предмет исследования навешивать ярлык отрицательного заключения? Думаю, что ответ на этот вопрос очевиден. Попытайтесь отойти от стереотипов, так же, как попытался это сделать я, знакомясь с русской кухней.
Как критик, я должен выражать своё мнение объективно и непредвзято, как ресторанный критик, я должен выражать это непредвзятое мнение через свои внутренние ощущения, свой вкус и послевкусие, то есть непредвзятое и объективное мнение – есть не что иное, как моё собственное мнение.
– Чего можно ждать от национальной кухни страны, где половина календарного года – это слякотная осень и холодная зима? – задавался я вопросом перед тем, как сесть за сервированный русскими блюдами стол.
– Какие кулинарные изыски могут преподнести местные повара, если большинство овощей и фруктов на их кухонный стол попадают из государств с тропическим и субтропическим климатом? Даже картофель, который в России сейчас величают "вторым хлебом", и тот был завезён Петром Первым из Голландии.
Именно так рассуждал я, пока не попробовал блюдо, которое в Европе можно было бы отнести к разряду холодных закусок, а в русской кухне оно относится к так называемым "заедкам".
