– Я Вас, барин, лучше здесь в тени подожду, – сняв картуз и вытирая внезапно вспотевший лоб, пояснил извозчик. – Да Вы не сумневайтесь! Вот здеся под акацией и буду Вас ждать.
– Ну-ну, жди, – пробормотал в ответ Пронин и направился к калитке, где к нему сразу же проявили интерес охранники.
– Я извиняюсь спросить, – любезно начал один из них, – Вы адресом случайно не ошиблись?
– Не ошибся, – уверенно ответил майор. – Мне этот адрес одна птичка на ушко начирикала, а я этой птичке верю, как самому себе. Передай Япончику, что «залётный» из Златоглавой просит аудиенции.
– Чего просит? – не понял второй, молчавший доселе громила.
– Не напрягайся, Сёма! – успокоил его напарник. – Это у московских выкрутасы такие: просится «залётный» до нашего Мишки в хату. Ты пока здеся семечек полузгай, а я слетаю до Япончика, чую, дело важное, ежели к нам из самой Москвы гость прибыл.
Япончик проявил к приезжему живой интерес, поэтому принял столичного гостя быстро, без обычных проволочек. Пронина проводили в просторную комнату, обставленную безвкусно, но с показной роскошью.
– Проходите в залу, – слащаво улыбнулся сопровождающий. – Господин Япончик сей момент изволят быть.
Мишка вошёл в зал быстрым шагом и на мгновенье замер, оценивая гостя. Потом, видимо решив, что гость достоин рукопожатия, протянул руку.
– Мне сказали, что Вы из Москвы, – напористо начал он, – и у Вас до меня есть дело.
– Совершенно верно, – кивнул майор. – Требуется урегулировать один вопрос…
– Подождите! – перебил его Япончик. – Я что-то не пойму, какой Вы масти! Вы явно не блатной и не деловой, хотя похожи, но говорите, как завзятый фраер. Так кто же Вы?
– Вы совершенно правы, господин Япончик. Лет двадцать назад в Питере я по молодости пытался стать деловым, но, видно, не судьба.
– Что так? – склонив голову на бок, поинтересовался Япончик.
– Видимо, не хватило таланта, – вздохнул гость. – В нашем деле, что ни говори, а талант требуется, ну и ещё немножечко фарта
[27].
– Допустим, – неохотно согласился Мишка. – И кто же Вы теперь?
– Так как от дел я давно отошёл, то зовите меня по фамилии – Пронин.
– Хм! Что-то я ни о каком Пронине не слышал, – снова усомнился Япончик.
– И не мудрено, – согласился майор. – Я о себе так ничем и не успел заявить.
– От меня-то что надо? – цыкнул зубом Мишка, он заметно стал нервничать, так как не мог «раскусить» посетителя.
– Я уже говорил, что надеюсь с Вашей помощью урегулировать одно недоразумение…
– Короче!
– Я ещё в Москве слышал, что Вы, господин Япончик, здесь в большом авторитете.
– А что, есть какие-то сомнения?
– Никаких! Иначе бы я не пришёл к Вам за помощью.
– Я уже весь во внимании, – с неприкрытым сарказмом произнёс воровской авторитет, и Пронин машинально отметил недоверчивый, но в то же время проницательный взгляд его чёрных, почти цыганских глаз.
– Я слышал, что согласно объявленному Вами в прошлую Пасху «Кодексу чести», в благословенном городе Одессе не рекомендуется обижать некоторые категории мирных обывателей. Я имею в виду врачей, адвокатов и артистов.
– И Вас это удивляет?
– Скорее радует, господин Япончик, так как господа, коих я имею честь сопровождать от самой Москвы, попадают как раз в эти категории граждан.
– Я так понимаю, твоих господ пощипали мои люди, и ты пришёл ко мне, Мишке Япончику, сделать на них жалобу?
– Упаси бог! Ваши люди действительно пощипали моих знакомых, и я даже готов Вам назвать имя того, кто это сделал…
– И кто же? – нетерпеливо перебил его Мишка.
– Это Петюня – местный щипач, работающий под видом гимназиста, но я не собираюсь на него жаловаться. Петюня хоть и нарушил «Кодекс чести», но ведь он не знал, что перед ним известный московский адвокат Барчевский и сопровождающая его московская актриса.
– Петюню ко мне! – приказал Мишка, слегка повернув голову влево, и стоявший возле входа в зал молодой чубатый парень в чёрной косоворотке и небрежно накинутом на плече пиджаке, резво исчез за дверью.
– Если Петюня не виноват, зачем пришёл? – продолжил Япончик.
– За справедливостью! У меня нет ни к Петюне, ни к другим вашим людям никаких претензий. Я понимаю, что они делали свою работу, даже тогда, когда пытались проломить мне голову.
– Даже так?
– Увы, но я действительно подвергся нападению.
– И что взяли?
– У меня лично пропал бельгийский браунинг, а он мне в моей работе необходим, как говорится, до зарезу!
– Дальше!
– У адвоката «помыли» портмоне из крокодильей кожи, где были дензнаки на крупную сумму и два членских билета в один очень солидный, но закрытый клуб в американском городе Чикаго.
– Неужели в самом Чикаго? – удивился Япончик.
– Уверяю Вас – в Чикаго! – эмоционально качнул головой Пронин, и боль, невидимой иглой пронзив затылок, снова напомнила о себе.
– Ты хочешь сказать, что твой адвокат состоит в закрытом клубе, который находится на американском континенте?
– Звучит неправдоподобно, но это так. Вы, наверное, слышали, что в Америке деловые люди объединились в солидную организацию, которую теперь на итальянский манер называют «мафией», что означает «семья», – уверенно импровизировал Пронин. – Так вот среди них есть выходцы из России. И один из них – очень богатый и столь же уважаемый господин – сделал Барчевского своим личным адвокатом. С тех пор господин Барчевский ежегодно бывает в Америке и даже недавно был принят в один из закрытых Чикагских клубов.
– Хм. И за что же такая честь? В Америке что, мало своих адвокатов?
– Адвокатов там более чем достаточно, но ходят слухи, что Барчевский его незаконнорождённый сын, – экспромтом выдал майор, даже не моргнув глазом. – Теперь Вы понимаете, что для адвоката Барчевского потеря членского билета в этот клуб – это потеря лица?
– Я понимаю, что ты мне сейчас горбатого лепишь!
[28]
– Почему?
– Это я тебя, «залётный», должен спросить: почему? Второй членский билет для кого?
– Ах, Вы об этом! Ну, здесь всё просто: клуб хоть и является закрытым, но это не мужской клуб. В этом клубе собирается приличное общество, а в приличном обществе принято появляться с дамой.
– То есть ты хочешь сказать, что второй билет для адвокатской фифы?
