– Друзья мои и соратники! Чтобы приблизить этот радостный день, вами много пота, а порой и слёз пролито. Вы много и упорно трудились на «объекте», который за время строительства для всех нас стал второй родиной. Без вашего трудолюбия и упорства никогда бы в недрах «объекта» не гудело метро, не блистали бы «Золотые ворота», не искрился и не звучал новый чудо-фонтан. Да и этого прекрасного дворца не было бы, если бы не…
На этом месте Романов неожиданно запнулся в поисках подходящего слова и неожиданно для себя расчувствовавшись, украдкой смахнул непрошенную слезу. Президент чутко уловил ситуацию и поднявшись с места, продолжил тост:
– …Если бы не ваши умелые руки и беспокойные сердца! За вас! За весь трудовой коллектив «объекта», который позволил сказку сделать былью!
– Виват! – подхватил референт Алёшка Меньшиков.
– Виват! – с чувством гаркнули пятьдесят глоток, и хрустальные люстры отозвались тревожным звоном.
Первую чарку, как и положено, все выпили до дна, даже Президент, который был известен как приверженец трезвого образа жизни, но сегодня изменил своему правилу. Гарант Конституции подцепил на вилку солёный огурчик с маринованными колечками лука и аппетитно захрустел закуской.
– А это у вас что за рыбка? – поинтересовался он у Романова, потянувшись вилкой к мастерски сервированному рыбному блюду. – Норвежская селёдка?
– Это байкальский омуль, – с готовностью подсказал Романову на ухо метнувшийся к столу Хлебосольцев.
– Омуль! – эхом отозвался Романов. – Вчера самолётом по спецзаказу из Иркутска доставили.
– А рядом с омулем свежеиспечённый хариус, – продолжал шептать на ухо шеф-повар. В ответ Романов нервно дёрнул щекой, дескать, исчезни, без тебя разберусь. Хлебосольцев поспешно ретировался, но на Петра Алексеевича не обиделся. Накануне он незаметно для своего коллеги Вилли Вюрста посетил кухню и в тайне от него внёс в сценарий приёма кое-какие изменения.
Тосты следовали один за другим, и постепенно атмосфера официального приёма стала уступать радостной безалаберности дружеских посиделок. Наконец для Хлебосольцеваа наступил момент истины, и он, взмахнув белым платком, дал официантам знак на вынос главного блюда. Под торжественные звуки невидимого духового оркестра в зал внесли и водрузили в центре стола огромное блюдо.
– Это что за Стенька Разин? – злобно зашипел Вюрст.
– Какой Разин? – не понял Порфирьевич.
– Я хотеть сказать, что это за русская вольность? Кто позволил изменить сценарий приёма?
– Я изменил, – чистосердечно признался Харитон. – Самовольно!
– Зачем так делать?
– Люди голодные, – просто и доходчиво пояснил Хлебосольцев. – Не мог я допустить, чтобы гости от меня не солоно хлебавши ушли.
– Я после такого умывать руки, – обиженно произнёс Вилли. – Потому как это есть открытый волюнтаризм.
– Нет! – замотал головой Порфирьевич. – Это не волюнтаризм, это запечённая в русской печи гречневая каша со свиными шкварками и телячьей требухой. Попробуй, Вилли! Пальчики оближешь!
– Ну вот, это по-нашему, по-русски! – обрадовался Президент, учуяв запах нового блюда и отодвигая от себя тарелку с карпаччо из лосося.
Каша действительно пришлась всем по вкусу, и вскоре блюдо опустело.
– После такого обеда я не только в Китай готов лететь! – тяжело откинувшись на резную спинку стула, произнёс Президент.
– Предстоят нелёгкие переговоры? – вроде бы невзначай поинтересовался Пётр, и при этом незаметно сделал знак Якову Брюсу.
– Восток – дело тонкое, – уклончиво ответил Президент. – Никогда не знаешь, что скрывают азиаты за своими вежливыми улыбками.
– Тогда позвольте Вам презентовать маленький сувенир на удачу, – и с этими словами Пётр с ловкостью фокусника выудил из-под стола нефритовую матрёшку, которую ему за мгновенье до этого передал Яков Брюс.
У матрёшки были узкие, явно китайские глаза, и загадочная улыбка.
– Нефрит. Китайцы очень ценят этот камень. Перед началом переговоров передайте матрёшку главе китайских переговорщиков, – пояснил Романов.
– Я буду вести переговоры с их Премьером, – уточнил Президент. – А это очень умный и опытный политик.
– Тем лучше! – обрадовался Пётр. – Всегда лучше иметь дело с главным заказчиком, чем с посредниками. А теперь попрошу Вас запомнить следующее: как только китайский Премьер возьмёт матрёшку в руки, Вы мысленно произнесите: «Отныне ты в моей власти»!
– Магия? – с подозрением спросил Президент.
– Ну что Вы! – отводя глаза в сторону, оправдывался Пётр. – Какая там магия? Разве бы я посмел! Простой заговор на удачу. Считайте это обыкновенным талисманом.
– Одной матрёшки мало, – усмехнулся Президент. – У меня намечено шесть важнейших вопросов и по каждому желательно получить от китайской стороны согласие.
– Мы уважаем наши национальные традиции, господин Президент, – невозмутимо произнёс Пётр. – И, несмотря на то, что эта матрёшка не из русской берёзы, а из нефрита, внутри неё есть ещё пять маленьких подружек. Итого – шесть талисманов, на все переговоры хватит!
– И каждый раз мне надо повторять магическую фразу про власть над китайским партнёром? – лукаво улыбаясь, уточнил Президент.
– Это необязательно, – вклинился в разговор, стоящий за спиной Яков Брюс – главный специалист по применению магических технологий. – Достаточно того, что ваш визави поставит перед собой все шесть матрёшек в ряд по ранжиру, а он это обязательно сделает, и тогда переговоры пройдут «…конструктивно, в дружеской атмосфере»!
– Я всё понял. За этот талисман вам, господа, отдельное спасибо, – серьёзно произнёс Президент и спрятал матрёшку в карман. – России сейчас удача бы не помешала! Очень! Очень нужен выход на азиатский рынок! Особенно сейчас, в условиях экономического кризиса.
– Кризисы приходят и уходят… – многозначительно произнёс Пётр.
– …а Россия остаётся! – закончил Президент и встал из-за стола. – Благодарю Вас за чудесный обед и дельный совет.
Напоследок, покидая территорию «Тридевятого царства» Президент с удовольствием прошёлся по ухоженной берёзовой аллее, не подозревая о её истинном назначении. Трогательные своей первозданной чистотой берёзки появились в последний момент в результате магических усилий Якова Брюса, дабы скрыть от глаз высокой комиссии недостроенные торговые ряды.
Прав был Пётр Алексеевич, говоря о том, что и через триста лет в нашем мире мало что изменилось.
Вот так мы и живёт – то ли в сказке, то ли наяву, кто по правде, да по совести, а кто по понятиям, да по неписаным правилам. И при всём при этом живёт в душе каждого россиянина наивная надежда на внезапное чудо, негаданное везение и нежданную удачу – на эту славную русскую тройку, на неистребимую русскую халяву.
