– Ты говори, да не заговаривайся! – взвизгнула Нинка. – Не может Владимир Афанасьевич с этой лахудрой связаться.
– Ты на себя в зеркало погляди! – желчно усмехнулась курьерша. – Ещё неизвестно, кто из вас двоих лахудры – ты или доктор Власенкова!
Это был «запрещённый удар». Все знали, что Шемякина после развода особенно тщательно следит за своим внешним видом, но очередной раунд борьбы с надвигающейся старостью она явно проигрывала. Поэтому Нинка очень болезненно относилась к любому замечанию по поводу своей женской привлекательности.
– Так значит, я лахудра? – взвизгнула кассирша и вцепилась Кукушкиной в волосы. Курьерша взвыла от боли и в ответ вцепилась ногтями обидчице в лицо. Через мгновенье возле входа в супермаркет по земле катался пёстрый клубок из женских тел, вокруг которого образовалась толпа зевак.
– Не дай вам бог увидеть бабий драй – бессмысленный и беспощадный! – перефразировал поэта Алёша Попович – охранник супермаркета и, отложив в сторону томик со стихами А.С. Пушкина, пошёл разнимать дерущихся женщин. Сделал он это легко, почти без усилий разнял всклокоченных, брызжущих слюной и злобой соперниц и, подержав их за шиворот какое-то время, как котят на весу, поставил на землю со словами:
– Шли бы вы, бабы, по домам, а то, не ровен час, я осерчаю, так дурь из вас одним ударом выбью!
Освободившаяся из рук богатыря растрёпанная, но в глубине души довольная собой курьерша торопливо скрылась за ближайшим поворотом. Кукушкина как никто другой понимала, что прошедшая драка явилась сильнейшим катализатором стихийно-информационного процесса, метко прозванного в народе «испорченным телефоном».
К полудню население «объекта» уже бурлило от негодования, и вскоре к центральному входу рабочей резиденции начальника строительства хлынула разгорячённая толпа, жаждущая «…суда скорого, но справедливого». Начальник службы безопасности Соловей-Разбойник тут же отдал приказ перекрыть доступ в резиденцию и в качестве усиления вызвал дружину богатырей во главе с дядькой Черномором.
– Бунтовать не советую! – поблёскивая фиксами, сказал Ванька-Свист и спокойно уселся на ступеньках крыльца.
– А никто и не бунтует, – раздались выкрики из толпы. – Нам бы только с Петром Ляксеичем повидаться! Зови начальника строительства! – гудела толпа. – Зови, а не то бессрочную стачку учиним!
Романов, узнав, в чём дело, зябко передёрнул плечами – сказывался застарелый синдром боярского бунта, но медлить не стал и вышел на крыльцо.
– Ну, вот я перед вами! – крикнул он в толпу. – Чем недовольны? Говори без страха! Если я в чём виноват – судите по справедливости! Если напраслину на меня возводите – разгоню всё ваше собрание без жалости!
– Да мы тобой, Пётр Ляксеич, премного довольны, – продолжала гудеть толпа. – Мы против холопов твоих голос свой подняли, потому как изуверы они!
– Ничего не понимаю! – развёл руками Пётр. – Вы здесь все люди вольные – рабочие, специалисты, инженерный состав. О каких холопах да изуверах речь?
– Ты их, Пётр Ляксеич, не прикрывай! – вышел из толпы бывший солдат петровской эпохи по кличке «Федька Умойся Грязью».
– А-а, старый знакомый! – узнал его Пётр. – Ну, Федька говори мне в лицо, кто я есть для тебя!
– К тебе, начальник, претензий нет! – вытирая руки паклей, спокойно продолжил ветеран былых сражений. – Ты дело ведёшь по справедливости, а вот подчинённые твои рабочий люд на гиблую работу гонят!
– О какой такой работе речь? Нет у нас на «объекте» такой работы! – повысил голос Романов.
– Нет, говоришь? – вынырнул из-за Федькиного плеча дед Слива – сторож продуктового склада. – А тогда объясни нам, дуракам, почему Шалтай Болтаев на работе помер!
– Кто сказал, что Шалтай помер? – удивился Пётр.
– Так люди говорят! – пискнул дед Слива и на всякий случай спрятался обратно за Федькину спину.
– Это какая-то ошибка, или злой умысел, – громко крикнул Романов в толпу. – Пять минут назад мне звонил главный врач нашей «объектовой» санитарной части, и доложил, что Шалтай очнулся после наркоза. Состояние у него тяжёлое, но стабильное, и угрозы его для его беспутной жизни никакой нет. Дайте срок, и он вернётся на своё рабочее место. А что касается условий работы, то они у нас не хуже, а может быть даже лучше, чем на любой московской стройке! Несчастный случай с Болтаевым произошёл по его вине – не надо было пренебрегать правилами работы на высоте, а делать как все – надевать страховочный пояс!
Толпа сбилась с ритма и растерялась. Главный козырь зачинщиков протеста – безвременная смерть на рабочем месте Шалтая Болтаева был выбит из рук. Больше поводов для выражения публичного недовольства у протестующего люда не нашлось и толпа на глазах стала редеть и таять, словно снежный ком по весне.
Дождавшись, когда за поворотом скрылся последний митингующий, Романов пальцем поманил к себе Малюту Скуратова и сквозь зубы прошептал:
– Найди мне зачинщика смуты! Я его посреди торговых рядов за ребро на крюк повешу в назидание другим!
– Найду, Пётр Алексеевич! – выдохнул Малюта и стукнул себя в грудь кулаком. – Спать не буду, есть не буду, а гадёныша этого сыщу!
Вернувшись к себе домой, Малюта пропустил рюмку перцовки, наскоро похлебал кислых щей и запросил у дежурного список происшествий за последние сутки.
Служебный люд у Скуратова был вымуштрован не хуже солдат. Охранники, которых сам Скуратов по привычке величал опричниками, находились в постоянной готовности к любым вводным и отличались отменной исполнительностью, поэтому сводку суточных происшествий ему доставили до того, как он успел сомкнуть глаза в кратковременной послеобеденной дрёме. По укоренившейся старой московской привычке Малюта после обеда всегда спал. Романов знал об этом, но никогда этим Скуратова не попрекал, потому как знал, что рабочий день Малюты не нормирован и его можно встретить на стройке глубоко за полночь, когда заступала ночная смена, или на рассвете, когда на «объект» начинали поступать заполненные материалами «под завязку» фуры дальнобойщиков. Скуратову всегда и до всего было дело, поэтому он совал свой нос и на склад готовой продукции, и в строящиеся на «объекте» очистные сооружения, и даже в бухгалтерию, чем вызывал справедливое негодование Скупого рыцаря – бессменного и опытного главбуха.
Сводка происшествий была короткой: пьяный дебош в ресторане «Плакучая Ива», попытка кражи пачки чипсов из супермаркета во время драки двух женщин возле входа в супермаркет, ну и собственно сама драка.
– Кто с кем дрался? – задал он вопрос дежурному опричнику.
– Курьерша Кукушкина с кассиршей Нинкой Шемякиной чего-то не поделили. Охранник супермаркета Попович их самолично разнял, и нам вмешиваться не пришлось, но мы это происшествие всё равно зарегистрировали.
– Правильно сделали. Скандалисток этих – курьершу и кассиршу – сыскать немедля и ко мне в кабинет для скорого дознания доставить! До допроса держать их порознь, дабы сговориться возможности не имели. Чего стоишь, как столб? Выполняй!
