Никто не тянул его за язык, кроме… чувства долга.
– Вот оно что, – пробормотала Джорджи.
– Но это было давно. Мы с ней просто встречались. А потом… стали проводить время порознь.
– Как вчера?
– Проводить время порознь, – как заевшая пластинка, повторил Нил.
– Значит, можно считать, что вчера у тебя не было никакой подруги.
Нил поморщился:
– Тут есть свои нюансы.
– Так когда вы с ней расстались?
– Сегодня утром.
– Это что же, ты проснулся пораньше и сразу побежал расставаться со своей подругой?
– Я ей позвонил.
– Нил, такими вещами не шутят!
Джорджи не верилось, что у него не хватило смелости сказать это своей подруге в глаза. По телефону расстаются только трусы. Она снова примерила ситуацию на себя: в один прекрасный день Нил позвонит ей и скажет, что между ними все кончено.
– У меня не было другого выхода, – сказал Нил, видя ее недоуменный взгляд. – Я не мог сорваться и поехать в Небраску.
– Так она осталась в Небраске?
Он кивнул, снова кусая губы.
– И давно вы вместе? – спросила Джорджи.
– Были вместе, – поправил ее Нил. – Со старших классов.
– Боже милостивый! – выдохнула Джорджи. – И ты из-за меня разорвал отношения со своей потенциальной невестой?
– Она не моя невеста. Больше не моя. И не только из-за тебя.
Джорджи нахмурилась. Пока она считала себя главной причиной разрыва чужих отношений, ей это не нравилось. Теперь ей не нравилось, что Нил порвал с той девчонкой не только из-за нее.
– Мы бы с ней все равно расстались, – добавил Нил, и Джорджи нахмурилась еще сильнее. – Мы с ней… не то чтобы ссорились. Просто… охладели. Потом у нас был разговор, не попробовать ли начать все заново. А вскоре я познакомился с тобой. И понял: такие чувства, как у меня к тебе, – веское основание для прекращения отношений с нею.
– Впервые слышу, чтобы ты за один раз произнес столько слов.
– Это потому, что я малость не в форме.
– Значит, я выбила тебя из колеи? – спросила Джорджи, улыбаясь одними губами.
– Представь себе, – нехотя признался Нил. – Из-за тебя я всю ночь не спал, а утром расстался со своей подругой.
– Ты говорил, что не только из-за меня, – напомнила Джорджи, подойдя ближе.
В отличие от других девушек она плохо умела разыгрывать неприступную недотрогу. Да что там плохо! Вообще не умела.
– Ты главная причина, почему я это сделал сегодня утром, – пояснил он.
Джорджи вовсе не чувствовала себя победительницей. Наоборот, она представила себя на месте той несчастной девчонки в далекой Небраске. Каково было этой Мэри (или Сьюзен) поднять трубку и услышать, что парень с ней расстается, поскольку положил глаз на другую? Джорджи представила себе заплаканную блондинку, отрешенно бредущую по прерии.
– Тебе грустно? – спросила Джорджи. Искренне, без издевки. – Наверное, тянет пойти домой, запустить подборку любимых песен и подумать о завершении этой главы твоей жизни.
– Наверное. А еще я хочу выспаться.
– Конечно.
Что мешало ей поцеловать Нила теперь? Ведь их губы – на одном уровне. И на цыпочки вставать не надо. Джорджи взялась за край его фуфайки, притянула к себе и поцеловала в щеку.
– Спасибо, что сказал мне правду.
– Позвони мне, – шепотом попросил Нил.
– Позвоню.
– Позвони мне раньше, чем почувствуешь, что надо позвонить.
– Вечером.
Она шла к машине, улыбаясь во весь рот.
У Нила нет подруги.
И не будет… в течение ближайших трех часов.
Джорджи позвонила ему вечером. Потом они отправились в район Венеция, где в ресторане «Версаль» заказали цыпленка с чесноком и жареные плантаны
[31]. Нил совсем не знал достопримечательностей Лос-Анджелеса. Все свое время он проводил либо у себя в комнате, либо в аудиториях, либо на воде, которую терпеть не мог.
Он действительно ненавидел воду.
Нилу нравилась сама концепция океана. Он оживлялся, рассказывая о жизни в глубинах и об удивительных кораллах.
Вообще же его мимика оставляла желать лучшего. Нил был не из тех, чьи мысли тут же отражаются на лице, подобно солнечным бликам на воде. Джорджи приходилось внимательно наблюдать за каждым скупым движением его губ и глаз, пытаясь догадываться об их значении. Такого занятия ей хватило бы на всю оставшуюся жизнь.
А вот Нил не знал, на что ему потратить свою жизнь.
Он пошутил насчет умения принимать трагически скверные решения. Живя в сухопутной Небраске, он заболел океаном. Океанография казалась ему главным делом его жизни. Так он попал в Калифорнию, где реальность быстро внесла свои коррективы. Уезжая на учебу, и потом почти весь первый курс, он думал о том, чтобы сделать предложение своей подруге Дон. Какое впечатляющее имя! Рассвет Прерий!
[32]
– У меня туго с желаниями, – сказал Нил. – Сам не знаю, чего хочу.
Их первый вечер перетек в ночь, потом в утро. Они сидели на пляже. Нил держал Джорджи за руку.
Песок был влажным. Дул прохладный ветер. Неудивительно, что Джорджи тесно прижалась к Нилу. Не простужаться же на ветру! Она была в юбке в синюю и зеленую клетку, а на ногах – красные ботинки «Док Мартенс». Теперь она могла беспрепятственно утыкаться коленом Нилу в бедро. Ради нее Нил расстался со своей Дон. Он признался Джорджи, что она ему нравится. Чего же еще?
– Тогда у нас может сложиться великолепный тандем, – заявила Джорджи. – У меня с желаниями более чем в порядке. Если я чего-то хочу, то даже физически это ощущаю. Моего умения хотеть хватит на двоих.
– Это уж точно, – поизнес Нил.
Эти слова он потом произносил всякий раз, когда самому было нечего сказать и он хотел, чтобы Джорджи продолжала говорить. Его слова сопровождала улыбка. Улыбка имела разные свойства в зависимости от выражения его глаз. Если они сияли, улыбка казалась просто насмешливой. Если нет – она превращалась в жестокую.
– Это уж точно, – согласилась Джорджи.
– А ты чего хочешь?
Проще всего (и банальнее всего) было бы ответить: «Тебя». Вопреки правдивости такого ответа Джорджи сказала другое:
– Я хочу писать. Хочу заставлять людей смеяться. Создавать свои шоу. Одно за другим. Хочу быть как Джеймс Брукс
[33].
