Первое, что пришло ей на ум, – концовка фильма «Касабланка» и крах брака Мадонны и Шона Пенна.
– Любить кого-то – это еще не значит, что с тем, кого ты любишь, у тебя непременно получится совместная жизнь.
– Идеальные совпадения характеров встречаются лишь в плохих романах, – сказал Нил. – Любовь – только фундамент. А совместная жизнь – дом, который строят двое. И это такая стройка, куда рабочих не наймешь, сколько бы денег у тебя ни было.
– Но…
Джорджи прикусила язык. Ей не хотелось разубеждать Нила, даже если он и был неправ. И даже если она была единственной, кто знал, насколько он неправ.
Чувствовалось, разговор этот стоил Нилу немалых душевных сил.
– Если люди достаточно любят друг друга, это тоже еще не гарантия, что у них все пойдет как по маслу…
«Если мы достаточно любим друг друга», – услышала Джорджи.
– Я хотел сказать… Возможно, такого понятия, как «достаточно», вообще не существует.
Джорджи вытирала глаза краем его футболки.
– Джорджи, ты не согласна со мной?
– Я думаю… я знаю, что я тебя люблю. Я очень тебя люблю. Настолько сильно, что иногда боюсь сойти с оси.
– Так это же хорошо, – подумав, сказал Нил.
– Да?
– Конечно хорошо.
– И после моих слов ты, наверное, хочешь повесить трубку и завалиться спать?
– Нет, – засопел он.
Наверное, разговор его все же утомил. Нил любил говорить с ней по телефону, но ему не пятнадцать лет, и он не какая-нибудь влюбленная старшеклассница.
– Я совсем не хочу спать, – заявил он. – А ты?
– Я тоже не хочу.
– Но я бы не прочь улечься и продолжать разговор в постели. Я могу тебе перезвонить.
– Нет, – торопливо ответила Джорджи. – Еще маму разбудишь, – соврала она.
– Тогда сама позвони минут через двадцать. Я быстренько пополощусь в душе и лягу.
– Хорошо.
– Я возьму трубку после первого же звонка.
– Хорошо.
Он поцеловал телефонную трубку. Джорджи засмеялась. Ей казалось, что Нилу подобные штучки не свойственны. Оказалось, что свойственны.
– Пока, – сказала Джорджи, дожидаясь, когда он первым повесит трубку.
Глава 18
Джорджи тоже решила принять душ. Мать предложила ей надеть что-нибудь из своих пижам. Лиз предпочитала покупать их в комплекте, а не составлять из разномастных штанов и кофт. Были еще и кокетливые пеньюары, совершенно бесполезные для Джорджи.
– Мама, дай мне обыкновенную футболку! – крикнула Джорджи, приоткрывая дверь ванной.
– У меня нет футболок для сна. Хочешь, дам футболку Кендрика?
– Нет, я в ней утону.
– Тогда надень вот это. По-моему, самое подходящее для тебя.
Мать бросила ей одежду. Нагнувшись, Джорджи подобрала с пола пижамные шорты из полиэстра цвета морской волны с кремовыми бантиками и в тон им топ с глубоким вырезом, отделанным кружевами. Она застонала.
– Ты все это время говорила с Нилом? – спросила мать.
– Да.
Надо, надо было бы съездить домой и привезти свои вещи. Ей очень не хотелось просить у матери нижнее белье.
– Как он?
– Нормально. – Джорджи невольно улыбнулась. – В лучшем виде.
– А девочки?
– Тоже.
– Вы с ним обсуждали ваши трения?
– У нас нет никаких трений, – сказала Джорджи.
«Есть, – подумала она следом. – К сожалению, есть».
– Где Кендрик?
– Смотрит телевизор в гостиной.
Джорджи вышла из ванной.
– А тебе это очень идет, – сказала мать. – Если самой некогда, я могла бы время от времени покупать тебе одежду.
– Мы с Нилом еще не закончили разговор. Решили оба принять душ. Спасибо тебе за пижаму. И за все.
Джорджи поцеловала мать в щеку. С тех пор как у нее появились свои дети, она стала лучше понимать ценность этих простых жестов любви. Когда она приходила домой, девочки ползали по ней. Она даже воображать не хотела, каково было бы ей увидеть их насупленные взгляды и стремление избежать ее поцелуев. А каково было бы ей, если бы они целый год не называли ее мамой?
Поэтому Джорджи старалась, пусть и запоздало, исправить свои промахи в отношениях с матерью. Естественно, когда могла.
Матери было мало поцелуя в щеку. Она попыталась поцеловать Джорджи в губы. И тут у Джорджи сработала давнишняя подростковая реакция: она отвернулась.
– Мама, ну зачем ты это делаешь?
– Потому что я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю. А сейчас мне пора звонить Нилу. – Джорджи подтянула шорты. Резинка в них ослабла, а завязок не было. – Спасибо, я пошла.
Возле комнаты Хизер она остановилась. Дверь была приоткрыта. Младшая сестра лежала на кровати в наушниках и пялилась в ноутбук.
Увидев Джорджи, Хизер вынула наушники:
– Привет, королева. Ты пришла рассказать мне какой-нибудь секрет?
– Окажи мне услугу, – попросила Джорджи.
– Смотря какую.
– Я ужасно хочу есть, но не могу идти через гостиную в таком виде.
– Да уж. Если папочка увидит тебя в мамочкином наряде, то получит душевную травму. На всю жизнь.
Хизер звала Кендрика папочкой. Ничего удивительного: ведь он ее вырастил. И потом, он не был старше ее всего на три года.
– Скорее я получу душевную травму на всю жизнь, – сказала Джорджи. – И почему у нашей матери все пижамы напоминают эротическое белье?
– Она очень чувственная женщина. Я знаю, поскольку она любит рассказывать мне об этом. – Хизер встала с кровати. – Что тебе принести? Всю запеканку я слопала. «Паппи-чоу» тоже. Там немного и оставалось. Хочешь, закажу тебе пиццу?
– Нет, – замотала головой Джорджи. – Меня устроит все, что ты найдешь на кухне.
– Кстати, ты могла попросить пижаму и у меня.
– Спасибо за предложение. Дай мне те, что не жалко. Я из них сварганю одну, которая на меня налезет.
– Скажешь тоже! У меня найдутся такие, что и на тебя налезут.
– Хизер, потом поговорим. Пожалуйста, сходи за едой, а я спрячусь у себя.
– Ну как, поговорила с Нилом?
– Да, – улыбнулась Джорджи.
– И сразу легче стало, правда?
Джорджи кивнула:
– Слушай, я действительно хочу есть.
Хизер принесла ей яблоко, три куска мягкого сыра, упакованного в пленку, и большую бутылку мексиканской колы. Пожалуй, Элис в этой ситуации оказалась бы смышленее.
