Ресницы Вари дрогнули, и по тому, как быстро она закусила губу, было видно, что ею ничто не забыто.
– Ну, так что же, Сергей Станиславович… Так же и быть должно. Вам карьер надо делать, военным будете, как папенька… Попрощаемся тогда, и я пойду.
– Варенька, я должен тебе сказать… Пожалуйста, посмотри на меня! – потребовал, повысив голос, Сергей, и Варя, изумлённая этим незнакомым тоном, подняла на него глаза. – Варя, я не хочу, чтобы мы расстались вот так и ты думала про меня, что я какой-нибудь легкомысленный Ловлас…
– Господь с вами, сроду я так не думала!
– Варя, через три года я смогу вступить в права наследства, – твёрдо и спокойно сказал Сергей. – По завещанию папеньки мне должны отойти Бобовины, и тогда… Тогда пойду к твоему батюшке и буду просить у него твоей руки. Даю тебе в том слово князя Тоневицкого.
Варя ничего не сказала – лишь побледнела так, что губы её стали серыми. Некоторое время она молча смотрела в лицо Сергея. А затем крепко зажмурилась.
– Грех вам, Сергей Станиславович… Грех и в голову такое брать… Да разве я смею, разве могу… Да нешто маменька вам позволят этакую глупость сделать?! Разве благословят?!
– Во-первых, маменька уже ничего не сможет позволить мне или не позволить. Во-вторых, я знаю, она одобрит это. А в-третьих, Варенька, я люблю тебя. И ни о ком другом не хочу даже мыслить.
– Богородица пречистая, да что же это… – Варя как подкошенная опустилась на поваленный ствол и спрятала лицо в ладони. Плечи её задрожали. Растерянный Сергей опустился рядом, тщетно стараясь заглянуть в лицо девушки и не решаясь прикоснуться к ней.
– Варенька, отчего же ты плачешь? Разве я чем-то тебя обидел? Прости, коли так, но я, ей-богу, ничего не понимаю…
– И впрямь не понимаете… Ничего не понимаете… – бормотала Варя. – Это я сама, дура, виновата, к чему только и надо было… Говорили же… И батюшка говорил, и тётка Мавра… И прочие, а я…
– Варенька, да что они все тебе наговорили?! Верно, пустяки какие-нибудь? – допытывался Сергей. – Может быть, ты мне не веришь? Может, думаешь, что я хочу воспользоваться… Но, клянусь тебе, я никого, кроме тебя, никогда не любил и более уж не полюблю! По-другому просто не может быть! И если ты согласна…
Варя вдруг резко выпрямилась, отняв руки от мокрого лица. Севшим от слёз голосом тихо, но твёрдо сказала:
– Ни на что я не согласна, Сергей Станиславович. Хороша бы я была, коли б согласилась. И слова вы мне не давайте, попусту клятвами не след разбрасываться! Я вам ничуть не пара, и вы про то знаете. И тятенька меня никогда за вас не выдаст и прав будет. Вам в супруги барышня добрая нужна, чтобы под стать вам была, чтобы с ней вам нигде не стыдно показаться было… Князей-то Тоневицких весь уезд, вся губерния знает! Ваш батюшка самому государю представлен был! Среди людей живём-то, Сергей Станиславович, а не в лесу! Коли вы меня возьмёте, что соседи ваши скажут? Мужичку, холопку взял!
– Ещё не хватало мне думать, что скажут эти медведи из своих берлог! – вспылил Сергей. – Ты верно сказала: я князь Тоневицкий! И останусь им, что бы там ни шипели в округе! Да пусть только…
– Довольно, Сергей Станиславович, – Варя всхлипнула в последний раз, аккуратно вытерла слёзы, перевела дыхание. Долго молчала, глядя на то, как бежит по небу, пересекая солнце, стайка лохматых облачков.
Сергей ждал, тревожно глядя в её лицо. Наконец решился позвать:
– Варенька…
– Не приму я от вас никакого слова, – повернувшись и глядя в лицо молодого человека со своей обычной ясной улыбкой, сказала Варя. – Ни к чему это совсем. И вы поторопились, и я не по-божески поступила бы, коли б на слове вас поймала. Коли хотите, чтобы мы с вами впредь были друзьями…
– …то не извольте забываться, – со вздохом закончил Сергей. – Варенька, неужели ты мне окончательно отказываешь?
– Не отказываю. А прошу лишь глупостей не делать, – слегка покраснев, сказала Варя. – Вам ведь завтра уезжать, верно? Вот и поезжайте с богом служить! А когда вернётесь да ещё будет у вас охота со мной беседовать – тогда и поговорим.
– Но ты хотя бы веришь мне? – Сергей начал покрывать торопливыми поцелуями тёплую, ещё мокрую от слёз руку девушки. – Веришь, что это не каприз и не прихоть, что я люблю тебя? Варенька?
– Верю, верю, да что же вы, право… Пустите руку, Сергей Станиславович!
– Ты мне позволишь писать к тебе?
– Не позволю… Воля ваша, только это же неприлично! Как можно… И тятенька рассердится, он и так уж говорит, что… Нет уж, вы, пожалуйста, не пишите!
– Хорошо, тогда я буду вкладывать послания к тебе в письма для сестры, и Аннет с удовольствием передаст их тебе! Хотя бы на это ты дашь соизволение?
– Ох, Сергей Станиславович… Измучили вы меня! Поезжайте уже, поезжайте домой, ждут вас там…
– …и не смей больше говорить, что я люблю мужичку и холопку! – нахмурился Сергей. – Ты умна, с тобой радостно разговаривать… ты прочла столько, сколько я и не читал! Варенька, ты же сама своей цены не знаешь! Как же я тебя люблю, как буду скучать!
– И я… и я буду, – Варя вытерла вновь набежавшие слёзы и улыбнулась. – Что ж… ступайте, Сергей Станиславович!
– Лучше ты первая, – серьёзно сказал Сергей. – Не то я, право, свалюсь с лошади, потому что буду постоянно оглядываться на тебя.
– Что ж, извольте, я мигом… – Варя кинулась собирать свой мольберт. Она уже готова была кинуться в березняк, но Сергей понял её намерения, догнал, перехватил, поймал за плечи:
– Варенька! Неужто я тебя обидел, что ты так спешишь убежать от меня? Посмотри хоть на меня на прощанье! Как жаль, что ты не написала для меня собственного портрета!
Варя вздохнула. Настойчиво высвободив пальцы из рук Сергея, сказала внезапно охрипшим голосом:
– До свиданья, Сергей Станиславович. Храни вас Господь, – и без оглядки метнулась в лес.
Сергей стоял не двигаясь, провожая глазами мелькавшее между берёзами тёмное платье. Затем вздохнул, нехотя повернулся, ища взглядом своего коня… и вздрогнул от резкого недовольного голоса, послышавшегося за спиной:
– Как это мило, однако! Князь Тоневицкий валяется в ногах у крестьянской девки! Князь Тоневицкий унижается перед первой встречной хамкой! Серж, вы положительно сошли с ума!
Сергей стремительно развернулся… И не смог сдержать улыбку, увидев выбирающуюся из-под косогора кузину Александрин. Та была в роскошном бальном туалете и в белых перчатках. Но подол атласного платья был немилосердно измазан грязью, а перчатки все в зеленоватых брызгах.
– Боже правый, Александрин! Неужто вы заблудились в здешних трёх соснах?
– Я?! Как вам не стыдно, Серж! Вас ищут с самого утра! Княгиня Вера Николаевна не знает что и думать! Съехалось столько гостей, граф Бзецыньский уже трижды за утро спрашивал о вас! Аннет лежит в истерике!
