– Война и испортила, – серьёзно говорил Михаил, и в глазах его зажигался незнакомый Никите сумрачный блеск. – Понимаешь, одно дело, когда тебе старшие братья, Саша или Петя, рассказывают про эти взрывы… про оторванные ноги, про мучения людей, про грязь, кровь, боль… Да сколько я сам про это читал, и меня это ничуть не трогало! Но когда я во всё это попал… Ну чему же ты улыбаешься?!
– Тому, брат, что одновременно с тобой туда попала куча народу. И никому из них в голову не пришло полностью менять жизненный путь из-за вывороченных солдатских кишок. Всё же идеалист ты, Мишка, неисправимый! Война есть война. Войны были всегда, это потребность людской натуры, они в некотором роде даже оздоровляют человечество, и…
– Ну что ты за чушь несёшь, Никита, право!!! – взрывался Михаил. – Посмотри, во что эта война тебя самого превратила! И это ещё чудо, что великому Пирогову удалось сохранить тебе ногу! Не окажись он в Севастополе – скакал бы ты на костылях, а то и вовсе помер бы от гангрены!
– Может, было бы и к лучшему.
– Закатов, ты болван, и я не считаю нужным это от тебя скрывать! – кипятился Михаил. – Если тебе так уж осточертело проживание на этом свете – мог бы поставить об этом в известность Пирогова! Чтоб он не тратил на тебя свои гениальные способности и занялся проникающими ранениями в солдатском отделении!
– Я никак не мог поставить его в известность, ибо находился без сознания! – парировал Никита. – А к случившемуся был вполне готов, поскольку в корпусе нас учили без лишних мыслей отдавать жизнь за Отечество и императора! Мне повезло, другим – так было всегда, на этом стоит мир! А ты…
– А мне это не нравится! Мир может стоять на чём угодно, но приходит время – и он низвергается со своих опор! Кажется, в корпусе, помимо фортификации, тебя учили ещё и истории? За расцветом любой империи неизбежно следует её угасание, и именно сейчас мы это наблюдаем!
– Мишка, Мишка… Думай всё же, что ты говоришь, господин студент!
– Не беспокойся, я знаю, КОМУ и ЧТО можно говорить, ваше благородие! – огрызался Михаил. – Мы с тобой оба были на войне! Оба видели это бездарное командование! Этих несчастных солдат, которых уничтожали целыми полками в Севастополе – помнишь?! «Молодцы ярославцы! Вперёд! Молодцы вологодцы! За веру и Отечество! Молодцы орловцы! За отца-императора!» А они шли, шли и шли… И никто не вернулся назад. Раненых в палатках на жаре помнишь?! Ни эфира, ни медикаментов! Оружие это ваше помнишь?! Вся Европа давно уже на скорострельном вооружении, на паровых морских силах воюет, а у нас что творилось? Кремнёвки эти неподъёмные пороховые… Один раз из неё, канальи, пальнёшь – а тебе в это время от французов уже четыре в ответ из нарезного!
– Мишка, не ори дурниной, тебя в Кремле слышно! Я всё помню, помню…
– И тебе наплевать?!
– Не наплевать, но чего же ты от меня, ей-богу, хочешь? Я не генерал и не министр и вообще не чувствую в себе склонности к политике… Моим делом было воевать за Россию – я это исполнял. А если в армии начнут критиковать начальство, тогда, воля твоя, начнётся форменный развал и…
– Он и так уж начался! Прозрей наконец Никита! Бог ты мой, и откуда в тебе этакая апатия? Ты мне напоминаешь деревенского мужика, который смотрит на засуху, недород, военный набор, барщину, чешет затылок и глубокомысленно говорит: «Стало быть, придётся в этом годе помирать».
– А если бы он этого не сказал – то и помирать бы не пришлось? – пожимал плечами Закатов. – Мишка, оставь ты, ради бога, маниловщину свою! Ты хоть раз в жизни вблизи видел русского мужика? Это я с ними полжизни в отцовском имении прожил…
– Вот-вот, и стал таким же! Кстати, когда ты последний раз был в этом своём Болотееве? Когда видел, как там живут люди?
– Какие люди? – удивлялся Закатов. – Отец давно умер, у меня там одна управляющая, и…
– Да мужики, мужики твои, вот какие люди! Что ты, сидя здесь, в Москве, знаешь об их жизни?! Наши приезжают из деревень, просто ужасы какие-то рассказывают! Ведь только третьего дня встречались здесь, у меня. До утра разговаривали! Я тебя, между прочим, звал, да ты делом был занят – спал с перепою!
– Болтать, брат Мишка, – не мешки ворочать, – отмахивался Закатов. – Знаю я про эти ваши ужасы… Каждый день через стенку слышу, как ты и вся твоя студенческая братия жизнь в России наладить пытаетесь. И, по старой русской традиции, – исключительно пустой болтовнёй! Студенты… В деревню, они, видишь ли, съездили и сразу поняли, как и что там переделать надо! А я, если помнишь, в этой деревне с детства жил! И она какой раньше была, такая и сейчас есть! Вспашка, посевы, покосы, страда, Покров, на печь залечь до весны – вот и вся их жизнь. Она веками такова. И если с имения мне перечисляют доход, стало быть, менять ничего не требуется.
– Больной безнадёжен… – вздыхал Михаил, выходя из комнаты. Но минуту спустя вновь просовывал голову в дверь: – И только попробуй нынче вечером напиться, я тебя вовсе перестану уважать!
Закатов, как мог, делал вид, что не слышал последней фразы.
И подобные разговоры велись неоднократно. Каждый, разумеется, оставался при своём мнении…
Вот и сейчас подобный разговор начался – и угас.
Несколько минут прошло в молчании. За окном снова начался дождь. Закатов лежал на диване не двигаясь и, казалось, спал. Голос его прозвучал в полной тишине так неожиданно, что Михаил вздрогнул.
– Мишка, зачем она вышла за этого Тоневицкого?
[1]
– Тьфу, чёрт!.. Напугал… – Михаил неловко подхватил чуть не соскользнувшую на пол книгу, искоса взглянул на бесформенный силуэт на диване. – Сколько раз я тебе говорил – не знаю! Ни я, ни Петька, ни Саша не знают! Это вышло так быстро, так неожиданно… Никому из нас и в голову не приходило! Вера даже не выдержала траур по смерти мамы! Свадьбы не было, гостей, кроме нас, тоже не было… И она никому ничего не рассказала. Не понимаю, право, зачем Верке это понадобилось…
– Загадочная история, верно? – в тон ему добавил Закатов. – Как это можно выйти замуж за самого богатого человека в уезде? Вдвое старше – наплевать, раньше помрёт. Кстати, именно так и вышло в конце концов.
– Никита, прекрати! – вспылил Михаил, с треском захлопывая том. – И уж кому-кому, а тебе положительно стоило бы заткнуться!
– Это почему же?
– Знаешь что, Закатов, я тебе сейчас морду набью!!!
– Не поможет, пожалуй, – зевнув, заметил Никита.
Михаил, подумав, серьёзно кивнул и снова углубился в чтение.
Снова установилась тишина, нарушаемая лишь глухой дробью дождя по окнам.
– Ладно, брат, прости, – наконец подал голос Никита. – Я действительно свинья.
– И сам ещё не знаешь, какая! – тут же охотно откликнулся Михаил. – Почему ты не сделал ей предложения, сукин сын?!
