– Нет… нет. Я, с вашего позволения, пошлю за вами, когда приму решение.
– Как будет угодно. – Закатов встал и коротко поклонился. Поднялась и Остужина, протягивая ему узкую руку без перчатки. Он слегка сжал её холодные пальцы, повернулся и вышел – всё с той же пугающей, жгучей пустотой в душе.
Оставшись одна, хозяйка дома некоторое время сидела не двигаясь, глядя в щель между портьерами, за которыми уже вовсю мело. В доме было тихо, лишь постукивали ходики на стене, да из кухни доносилось кряхтение Власьевны. Вскоре со двора донёсся скрип ворот, унылая брань, чавканье копыт по раскисшей грязи. В дверь, хлопнув ею во всю мочь, ворвалась взбудораженная Дунька.
– Барышня! Барышня, Ермолая доставили вместе с дрожками! Уж и ругается, совестно даже слушать! Ось, говорит, впополам прямо, и ежели вы не распорядитесь железные другим разом ставить… А куда это барин болотеевский делся? Только что тут сидел, шти трескал – и в одночасье прочь снесло!
– Ох, да замолчи ты, дура… – вздрогнув, будто её только что разбудили, с досадой выговорила Остужина. – Поди прочь. Хотя нет… постой. Погоди. Дунька, он ведь мне предложение сделал…
– Цари-и-ица небесная! – всплеснула руками Дунька, неловко бухаясь на порог. Остужина, подперев щеку рукой, смотрела на неё с горькой улыбкой.
Опомнившись, Дунька пронзительно завопила в сторону кухни:
– Власьевна! Власьевна-а! Глушня старая, иди сюда! Ты послушай, что сотворилось-то! Покуда ты там горшками гремела, мы с барышней замуж собрались, вот!
– Полно те! – встревоженно прогудела кухарка, появляясь на пороге и наспех вытирая руки скомканной тряпицей. – Звонишь, как колокол дурной! Обожди, будет тебе от барышни-то на орехи!
– Истинная правда! – подбоченилась Дунька. – Настасья Дмитриевна, душенька, скажите этой фоме неверующей! Нам болотеевский барин руку с сердцем предложили!
– Тьфу, Дунька, какая же ты дура… – пробормотала Остужина, закрывая лицо руками. – Господи, что же мне теперь делать…
– Как – что?! – Дунька даже зажмурилась. А потом повернулась к озадаченной Власьевне, ища поддержки. – Как – что, барышня, миленькая?! Хватать его, хватать надо да в церкву волочить, покуда не опамятовался! Будто другой случай нам с вами представится! Будто тут на кажном кусту по жениху для нас висит! Господи, Параскева-Пятница, да как же мы с вами теперь хорошо заживём-то! Защита у вас будет какая-никакая, заступа! Ребёночка родите, да второго, да третьего… Да и с долгами легче расплатиться будет!
– Дунька! Угомонись! – простонала Остужина, хватаясь за голову. – Вот ведь не было напасти… Мало мне было с папенькой мороки… Да как же это, господи?! Я ведь про него не знаю ничего… Три раза виделись…
– Люди про болотеевского барина хорошо говорят, – глубокомысленно изрекла Власьевна. – Говорят – приехал, порядок навёл, мужикам три дня барщины постановил, а было-то при евонной Упырихе – аж шесть дён на неделе! Шашнадцать коров по дворам раздал, да чуть не весь господский хлеб!
– Хорош хозяин, нечего сказать… – пробормотала Остужина. – Этак он и меня с детьми по миру пустит… Может быть, он ещё и пьяница какой-нибудь или что похуже…
– А вам, Настасья Дмитриевна, вовсе и не обязательно свою деревню на него переписывать! – нахмурилась кухарка. – Мало ль как ещё получится… А насчёт того, пьяница он аль нет, – это мы скоренько разузнаем. У меня кума – кровная сестра кухарки болотеевской! Завтра сбегаю к Ефросинье да навострю её – она для вас всё в самом лучшем виде выспросит! Полный отчётец предоставит! А там и подумаем – выходить нам замуж аль погодить! Коли впрямь человек хороший – чего ж дожидаться-то?
– Как – чего? – деловито встряла Дунька. – Нам надобно спервоначала хотя бы сорока дён по папеньке дождаться! Чтобы люди не сказали, что мы траура не выдержали, будто бесстыжие какие! По-доброму-то, надо бы и год ждать… Да только как бы барина за этот год в другое стойло не уволокли! Нет уж, пусть лучше по углам шипят, а жених наш будет! Волнухины обойдутся, у них приданого на шестерых женихов хватит, а у нас – сами понимаете… Тётушкам отписать… А может, и не надо! Вон с поминками сколько убытков было! Свадьба-то, поди, ещё больше сожрёт! Барышня, вы как хотите – с настоящей свадьбой аль чтоб убытку не было?
– А приданое у нас имеется! Тоже не из-под колоды вылезли! – уверила Власьевна. – И бельишко, и полотно тонкое, и полторы дюжины скатертей вышитых, и салоп на лисе, да второй на бобре… Ежели моль не сгрызла… И сервиз маменьки покойной на двадцать пять гостей с вензелями!
– Сдурела?! – замахала на неё руками Дунька. – Тот сервиз барин покойный ещё когда соседу Куницыну в карты продули!
– Хо! – подбоченилась Власьевна. – Они-то продули, да найти, чтоб отдать, не сумели! Я его на чердаке так запрятала, что теперь, поди, и сама не враз сыщу… Ещё чего, барынин сервиз, в приданое барышне завещанный, этому чурбану Куницыну отдавать! Так что найти надобно да почистить – Волнухины ещё от зависти удавятся! Да с этаким сервизом за царя выходить не стыдно – не то что за барина болотеевского!
Остужина не принимала участия в деловом споре. Её раскосые глаза по-прежнему смотрели в щель между портьерами, полуоткрытые губы что-то беззвучно шептали. Горькая, недоумённая улыбка так и не сошла с её лица.
* * *
Венчание графа Никиты Закатова и девицы Анастасии Остужиной состоялось в первый день зимы, в церкви Воздвиженья села Заморина. Село стояло на столбовой дороге, ведущей в Москву, имело, кроме церкви, кабак и постоялый двор и находилось в десяти верстах от имения жениха и в шестнадцати – от деревни невесты. Это место было выбрано молодыми лишь затем, чтобы сыграть свадьбу тайно, без приглашённых гостей и праздника. Шаферы были найдены в квартировавшем в Заморине гусарском полку. Со стороны невесты в церкви присутствовали лишь крепостная девка да толстая кухарка, со стороны жениха – и вовсе никого. Если священник и был удивлён, то удивления своего ничем не выказал и за предложенную сумму провёл обряд венчания так, как полагается. Девица Остужина стала графиней Закатовой, граф обзавёлся супругой, что было засвидетельствовано в церковной книге и подписано четырьмя свидетелями.
После венчания все вышли из церкви, чтоб ехать в дом жениха. Две тройки, запряжённые в сани, ждали у церковной ограды. Серое небо низко нависло над полями, в воздухе вились снежные хлопья. Свидетели, усатые гусарские офицеры, смеялись и вспоминали похожие случаи. Власьевна прочувствованно сморкалась в край платка. Дунька, наряженная в подаренное невестой платье и вышитую душегрейку, попискивала от возбуждения и постреливала глазами в сторону гусарского поручика.
– Что ж, Анастасия Дмитриевна, вот и всё, позвольте вас поздравить. – Закатов накинул на плечи молодой жены лисий салоп, запутался в кружевной фате и довольно неловко освободил руку. – Едем домой?
– Разумеется. Я едва на ногах держусь, – согласилась супруга, поправляя фату и глядя за церковную ограду. – Посмотрите, сани подъезжают! Вы ещё кого-то приглашали?
