Колеса черной кареты лениво вращались в воздухе, под днищем, словно поршни, молотили четыре лосиные ноги. Благодаря подобному симбиозу экипаж ночного воина невероятно легко менял направление, и преодолевал почти любые препятствия. Привратник была права, тонкий лед едва выдерживал кареты ночных, трещал под ударами копыт.
Дальше все произошло одновременно.
Привратник выстрелила. Кот собрался в комок и прыгнул вертикально вверх, на мост.
Бархатные занавески на окнах кареты стали прозрачные. Женька не разглядела человека, сидящего там, целиком. Она рассмотрела только губы, тонкие, злые, точно вырезанные гвоздем на стекле. Губы шевелились, выплевывая заклятия.
Что-то неосязаемое, почти невидимое, но плотное, неслось навстречу. Цесарио подпрыгнул, но задние лапы все же зацепило. Женькины руки и ноги вырвались из петель, она вспорхнула как снежинка, и успев удивиться внезапной легкости, полетела куда-то вниз головой. Воздушный плевок промчался мимо, точно снежная комета. А Женька убилась бы без вариантов, если бы не спасительное объятие Привратника.
– Я же велела держаться! – скрипнула зубами Привратник.
В результате упали все вместе, свалились в кучу-малу и заскользили, обдирая бока, по шершавому льду. Воздушный плевок прошел низко, совсем немного зацепив следующую опору моста, но этого «немного» оказалось достаточно, чтобы в стороны дробинами брызнули куски облицовочного камня. Там, где просвистел снаряд ночного воина, лед вскрылся, словно жесть консервной банки, обнажив дымное нутро зимней реки. Острые льдины шрапнелью накрыли русло, ранили волков, прыжками несущихся к месту схватки. Полоса чистой воды разматывалась, становясь с расстоянием все шире и шире, и наконец, обрушилась на правый берег Невы.
– Вот гадина, – отчетливо произнесла Привратник, когда там, на высоком берегу начали переворачиваться машины, затем порвались провода, упали два столба. Дальнейших разрушений Женька видеть не могла, потому что ее захлестнул поток обжигающе-ледяной воды. Несколько секунд ее сердце бешено трепыхалось. Одежда моментально стала твердая и колючая, жаркая спина Цесарио уже не грела.
– Вставайте, нельзя лежать! – припадая на раненую ногу, Привратник тащила ее куда-то вверх.
Особо не церемонясь, караульный схватил ее зубами поперек спины, довольно больно, но аккуратно, и запрыгал дальше. Отплевавшись ото льда, Женька впервые увидела, что натворила последним выстрелом Привратник. Мост уцелел, это казалось чудом, поскольку русло ненадолго обнажилось до самого дна. Возникла воронка, в которую с громовым треском втягивало лед, грязь, и мусор, затем стена воды ударила со всех сторон, к небу вздыбился фонтан, и обрушился сверху на людей и автомобили. Движение наверху застопорилось, там орали и толпами сбегались к парапету, показывали друг другу вниз. Черная карета с лосиными копытами куда-то исчезла. Хонси и вторая карета тоже пропали.
– Цесарио, бежим! – Привратник вытрясла из хронометра воду, выругалась и зашвырнула часы в темноту. – Евгения, на сей раз держитесь крепко!
Цесарио развернулся в воздухе пружиной, задними лапами толкнулся в опору, и влетел под мост. Во время исполнения последнего финта Женька прикусила язык, сильно ударилась затылком о что-то твердое, видимо об оружие Привратника, и вдобавок, кажется, подвернула ногу. Караульный в два прыжка преодолел освещенную, забитую транспортом набережную, и нырнул на лед Обводного канала.
С Цесарио что-то случилось. Женька пыталась понять, в какое место он ранен, но видимо мозг оборотня был настроен только на волну мыслей хозяйки. Он не жаловался, не стонал, бежал, безошибочно обходя опасные места, но бежал все медленнее. К счастью, спина его опять стала горячей, и Женечка хоть немного смогла обсохнуть.
Караульные в последний раз нырнули в проходной двор, и выскочили на Фонтанку. И стало тихо. Обычные пешеходы исчезли, они были вынуждены обходить это место очень далеко по набережной. Потому что, вдоль ничем не примечательного дома, мостовая была глубоко разрыта, внизу блестели трубы, а вокруг ямы, в сугробах трепыхались ленточки и флажки. Коты лихо промахнули над ленточкой, и спрыгнули в яму. Здесь их никто не мог увидеть. Судя по вмерзшим в грунт лопатам, моткам рубероида, разбросанным электродам, аварийщики явно решили отложить ремонт теплотрассы до нового года.
Женька очень обрадовалась этой удачно подвернувшейся яме. Где-то далеко ползли автомобили, доносились песни разных радиостанций, смех и гудки. Раненый кот довольно бесцеремонно стряхнул наездниц и завалился на бок, уже не стараясь притворяться.
– Сударыня, накиньте немедленно! – Ольга сняла плащ, обернула вокруг девушки. У Женечки даже не осталось сил сказать «спасибо». Она сидела, завернутая в громадный жесткий плащ, на дне ямы, и равнодушно смотрела перед собой. Женька наконец получила возможность вытереть глаза. Ей казалось, что все лицо покрыто кровоточащими царапинами. Она сказала себе, что если это ей только снится, то пусть сон тянется подольше. Потому что не болит голова, а ведь уже пора принимать таблетки, и если их вовремя не принять…
Это был никакой не сон. Она узнала место. Чуть левее Фонтанку пересекала Гороховая, похожая в темноте на громадного шевелящегося червя. Там, впереди, за мостиком, находилось здание ТЮЗа. В театр они с папой ходили еще до больниц и до того, как начали выпадать волосы, и до того, как в папиной жизни появилась проклятая Наташа…
Ольга прошипела ругательство, бесцеремонно сдернула Женьку вниз и заставила сидеть на самом дне ямы, между труб. Только теперь Женечка разглядела, во что превратился караульный.
Он растрескался, точно был слеплен из глины. Костюм обвис, став пожухлой, грязно-желтой шерстью. Лобастая голова лежала на коленях Привратника, совсем не похожая на человеческую. Задняя нога отвалилась, бедро не кровоточило, а скорее пылило. Караульный хрипел, при каждом выдохе из его кошачьего зева вырывался комок мокрого песка. Не прошло и минуты, как на трубе осталась лишь длинная белесая полоска. Точно соль просыпалась. В песке поблескивали две сплющенные пули.
– Прости меня, Цесарио, – впервые в голосе Привратника послышалось нечто, похожее на ласку. – Прости, ты принял на себя нашу муку. Ты выполнил завет. Я представлю тебя Канцлеру.
Женька закрыла глаза и что было силы вцепилась себе ногтями в ладонь. Выходит, бедняга бежал по крышам и дворам, теряя куски себя, превращаясь в труху. И добежал, успел. Уже без ноги…
В этот момент Вожатая вспомнила, что сказал днем Оракул. И испытала вдруг прилив стыдного облегчения. Все будет хорошо, мы уцелеем. Уровень пройден. Наша команда отдала в жертву не самого важного игрока.
Оракул не соврал. Потому что умер один из нас.
Глава 23. Мать Паучиха
– Не хочешь ли ты сказать, кир Исайя, что нас не выпустят, пока мы не разгадаем эту глупую шутку? – скрипнул зубами Лев.
– Прошу тебя, друнгарий… – Дрэкул не договорил.
С четырех сторон нам открылись жерла сводчатых коридоров. Там внутри не было никаких зеркал, лишь слабо подсвеченные колоннады, и просторные анфилады комнат по сторонам, забитые какими-то предметами, и дрожащий воздух. Сын дуки Закайя немало прочел в свои года, и от рождения непрестанно учился, но угадать ценность подарка без учителей не сумел.
