– Легенду о шакалах Кали принесли домой воины великого Александра, но позже эти сказки не подтвердились, – книжник словно собрался излагать урок истории, но про кнут не забыл.
Крупный вожак в кожаном расшитом ошейнике метнулся молча, целя в глотку киру Исайе, наверное, потому, что евнух выделялся среди нас ростом и толщиной. Зверь напал на вожака, так ему казалось, и тоже совершил ошибку. Кир Лев остановил его в воздухе булавой, удар был точный, хрустнула кость. Зверя и человека швырнуло в разные стороны, прямо на камни, с такой силой они сшиблись. Шакал вскочил, тряс головой. Его лапы расползались, черную морду заливало кровью. Голова зверя показалась мне едва ли не крупнее конской, его острые уши искрились сединой.
– Сзади, берегись!
Еще два пегих стража прыгнули на нас с невысокого песчаного утеса. Я ждал нападения, слышал их жаркое дыхание, но никогда бы не поверил, что туша размером с доброго барана может так много пролететь в прыжке без всякого колдовства. Эти смогли.
– Эгемон, прошу тебя, береги свою жизнь! – дядя Лев никогда так не говорил. Если бы он сказал такое мне, ученику, при моем отце, то удостоился бы презрения, и лишился бы поста командующего флотом. Хорош воинский наставник, призывающий к трусости! Однако я не позволил гневу взять верх. Дядя Лев не просто берег меня, он спасал весь пошатнувшийся мир.
Дрэкул пытался воззвать к нападающим на лающем языке оборотней, которыми его братья исконно владеют в седых предгорьях Дакии, но звери его не слушали. Синие молнии заплясали на ладонях некроманта. Грозное оружие, но мало кому известно, сколь недолговечна его сила. Дрэкул очень вовремя выставил ладони, два злобных стража воткнулись в прозрачную преграду, точно ложки, уроненные в застывающий воск. Они перебирали лапами, сплющенные о воздух морды медленно разрывало на части, глаза налились кровью, дышать им было нечем. Шакалы обладали удивительной силой, я дорого бы дал, чтобы такие стражи охраняли мой покой. Не успел я додумать эту глупую мысль, ведь у меня не осталось ни покоев, ни палатинов, как два комка шерсти с визгом и хрипами поволокло по острым камням. В ответ на шум мириады сиреневых жуков снова вспорхнули с потолка пещеры, и закружили взволнованным облаком. Против диких хищников Дрэкул почти всегда применял простейшие формулы воздуха, ведь пасть зверя не может произнести ответные защитные слова, доступные даже начинающему магу! Воздушный шар взрывается и калечит не хуже палицы, особенно если ему сопротивляться. Наставник учил меня пропускать воздух сквозь себя, это больно, легкие не могут развернуться, но не смертельно. Если не сопротивляться, если покориться стихии. Шакалы уперлись, и встретились со страшным ураганом. Дальше я не следил, но слышал, как при ударе о скалу одному сломало лапу. Второй приобрел новые шрамы, но прихрамывая, кинулся в атаку.
– Кир Исайя, где твой кнут? – дядя Лев схлестнулся сразу с двумя могучими самцами. Клянусь, зрелище их недолгого боя порадовало бы самых искушенных зрителей на варварских аренах! У вожака, которому Лев разбил голову, по шее и груди обильно текла кровь, в сумраке она блестела, как каменное масло. Однако вожак не отступил, он проявил большую хитрость, присущую стайным тварям, кинулся человеку в ноги, и вцепился Льву в стальные поножи. Второй пес зашел сзади, обманно целя в мою сторону, сам же извернулся горностаем, и увяз зубами в чешуйчатом лорикии, укрывавшем дядю Льва до колен. Железная чешуя выдержала, но все трое, человек и оба зверя, упали. Кир Исайя позже нас всех посмешил. Он признался, что в тот момент мысленно попрощался со Львом Закайя.
– Обидно, я чую колдовство, но они не понимают речь валахских послушников! – тихо сказал мне Дрэкул, стряхивая с ладоней ошметки формулы. Перед тем, как творить следующее боевое заклятие, требуется опустошить ум, а с рук словно сбросить старую кожу. Это правило едино как для некромантов, так и для адептов белой ворожбы, обманчиво сладких снаружи, отчего многие доверчиво воспринимают их милыми безобидными старичками.
Я выдернул из ножен верный спатион, воспитанный в крови холодных гадов. Еще пращуры наши, ромеи, переняли у сирийцев знатный обычай закаливать боевой металл, четырежды возвращая пылающий клинок во власть Гефеста и попеременно остужая его, то в седле бегущего коня, то в чане с кислой кровью тех, кому не дано любить. К слову сказать, кухонные ножи, и даже топоры для рубки туш, так воспитывать нельзя, иначе они рано или поздно покалечат хозяина.
Спатион беззвучно запел, изголодавшись по жаркой плоти, ему вторила кривая ромайя, подобно геккону, уютно устроившаяся в моей левой ладони. Я побежал навстречу тому зверю, что уцелел после воздушного удара Дрэкула. Это была юная самка, длинная, гибкая, с разорванным ухом и криво сросшейся задней лапой.
– Эгемон, слева!
Самка ощетинилась и пошла мне навстречу.
Из нас четверых только друнгарий Лев был облачен в доспех и золоченый шлем, положенный высокому военачальнику. Дрэкул носил под верхним платьем очень тонкую чешую, скорее напоминавшую рыбью кожу, но не признавался, где живет мастер, и из чего шьет столь нежную защиту. Мой детский чешуйчатый клибанион разорвался, когда весталка отняла четыре года отрочества, шлем и нарукавники тоже пришлось выбросить. Хвала Многоликой, я хотя бы не потерял перевязи и пояса с оружием!
Исайя не умел драться, но очень редко, по просьбе моего отца, устраивал для придворных дам смешное развлечение. Исайе завязывали глаза. Свечи расставляли на полу в зале Триумфов, на столах, или подвешивали высоко в оправах светильников. Окна плотно занавешивали, с глаз книжника снимали повязку. Исайя никогда не ждал и не прицеливался. Свинцовым грузилом на кончике кнута он гасил свечи, и каждый удар вызывал звон в ушах. Этот резкий звук будил мантикор в подвалах, они принимались рычать, от их рыка крошился щебень, жены знатных стратиотов визжали и хохотали, особенно когда вместо подсвечников использовались головы живых рабов. Крайне редко забавлял наставник нелепым искусством придворных, с гораздо большей охотой Исайя разгонял кнутом толпу перед моим паланкином. Не помню случая, чтобы наставник искалечил хоть кого-нибудь на улицах Херсонеса. Но к настоящему мужскому оружию – копью, мечу или хотя бы луку, евнух не прикасался. Евнух не снял с пояса кнут, когда мы дрались с нагами, и слава богам, что он этого не сделал. Можно ли отпугнуть змею другой змеей? Исайю утащили бы следом за кнутом в землю.
Оба шакала, напавшие на Льва Закайя, столкнулись с воспитанной беспощадной сталью. Человек и звери катались в пыли, почти сразу раздался тонкий визг. Не оборачиваясь, Лев вспорол брюхо зверю, напавшему сзади. Вожак выпустил из пасти железную поножу, он был стар и умен, и кажется, в последний миг догадался, что лучше отступить. Но, как выяснилось позже, отступить ему мешало то же самое, что и нам. Скованный долгом чести перед хозяином, скованный формулой, вышитой волшебными нитями на ошейнике, самец помедлил и бросился в последний бой.
Затылком я ощутил всплеск магической энергии. Кир Дрэкул собрал силы, и толкнул навстречу яростным врагам сразу три шара, три невидимых, тугих сгустка воздуха.
Кнут в пухлой деснице евнуха взвился раскаленным змеем. Щелчок свинцового грузила под сводами пещеры заставил нас оглохнуть. За первым щелчком последовал дикий визг, и следующий щелчок, в ушах у меня звенело, но вместе с тем хотелось смеяться. Наставник с десяти шагов гасил свечи, не мог он промахнуться и сейчас. Даже липкий язык пустынника варана не смог бы соперничать с неуловимым пастушьим кнутом. Наверняка сломать шакалу позвонки – гораздо сложнее, чем поймать на лету глупую муху. Зверь пытался ползти с перебитым хребтом, из его пасти толчками рвалась кровавая пена. Другой зверь упал грудью и мордой на камни, из обеих передних лап торчало что-то белое. Но врагов было много, еще двое подобрались слишком близко к забинтованным ногам Исайи, кнут их уже не доставал. Вдыхая кровь раненых собратьев, хищники перебегали, отступали назад и снова подскакивали вплотную, норовя вцепиться Исайе в пах.
