Существует и «когнитивная деятельность» – любопытная параллель с тем, что философы называют «когнитивным субъектом». Когнитивный субъект – это тот, кто способен мыслить и приписывать это действие себе. Для западной философии центральным понятием является субъект, который в состоянии контролировать свои психические состояния. При этом часто не учитывается тот факт, что большая часть нашей мыслительной деятельности субличностная: непрекращающийся автоматический внутренний монолог, звуки из воспоминаний, короткие рассказы – все это омрачает восприятие настоящего. Лишь иногда мы ощущаем себя действующим, мыслящим лицом. В большинстве случаев мысли проплывают сами по себе, как облака8. Медитирующие люди, такие как тибетские монахи из главы 2, стремятся ослабить ощущение себя, позволяют мыслям проплывать свободно, не цепляясь за их содержание, сохраняя их в поле внимания, но свободно отпуская. Если бы вы никогда не чувствовали себя причиной собственной мысли, ее упорядочивания и поддержания, привязанности к ее содержанию, то никогда не восприняли бы себя как я-мыслящее. Эта часть вашей я-модели просто бы засохла и увяла. Чтобы ощутить cogito, о котором писал Декарт, – прочное переживание себя как мыслящего эго, – необходим сознательный опыт того, что вы можете преднамеренно выбирать содержание ваших мыслей. Именно это объединяет различные формы деятельности. Действие позволяет нам выбирать: следующую мысль, следующий объект, на котором сосредоточится наше внимание, следующее телесное движение. Кроме того, для всех видов деятельности общим является «осознание исполнения» – ощущение, что вы не только являетесь причиной изменений, но и продолжаете их исполнять, производя сложные и протяженные по времени действия. По крайней мере так мы веками описывали свои внутренние переживания.
Внутренняя деятельность, внутреннее недеяние и психическая автономия
Что именно мы называем «осознаваемым мышлением»? Осознаваемое мышление происходит и ночью, во время сновидений. Во сне мы совершенно не контролируем своих мыслей и не способны произвольно направлять внимание. В следующей главе мы увидим, что существует возможность «бодрствования» во сне и возращения психической автономии. Такие сновидения называются «осознанными»: человек понимает, что видит сон, и таким образом восстанавливает контроль над процессом мышления и произвольностью внимания. В одной из научных работ я показал, что мы и днем редко бодрствуем в этом смысле и что психическая автономия распространяется не более чем на две трети нашей осознаваемой жизни9.
Согласно разным научным данным, наша мысль блуждает на протяжении 30–50 % фаз бодрствования. По ночам, кроме случаев осознанных сновидений и тех фаз сна, когда нам приходят сложные осознанные мысли без зрительных галлюцинаций, мы тоже теряем способность прерывать или сдерживать процесс мышления – способность ключевой важности для психического самоконтроля. Осознанные сны являются очень редкими и кратковременными. В нашей сознательной жизни существуют также различные формы опьянения, легкой амнезии, болезни (в том числе с лихорадочным бредом или депрессивными навязчивыми мыслями), а также бессонница, когда мы пребываем в бессильном сумеречном состоянии и нас упорно одолевают мысли, прервать которые мы не способны. В это время они блуждают без возможности контролировать их или наше внимание. По осторожным оценкам, та часть нашей я-модели, которая обеспечивает настоящую психическую автономию, существует только треть нашей осознаваемой жизни. Точно неизвестно, когда необходимые способности и слои я-модели впервые развиваются у детей, но можно предположить, что многие из нас постепенно утрачивают их под конец жизни. Приняв во внимание все экспериментальные данные о блуждании мысли, мы приходим к удивительному выводу, философское значение которого нельзя недооценивать: психическая автономия – исключение, а утрата контроля – правило. Во внутренней деятельности мы лишь в редких случаях можем назвать себя самоопределяющимися личностями, а большая часть нашей осознаваемой психической активности – это автоматическое, непреднамеренное, субличностное поведение. Когнитивная деятельность, как и деятельность внимания, – не норма, а редкое исключение; то, что мы привыкли называть «осознаваемым мышлением», на деле в основном является автоматически разворачивающимся субличностным процессом.
Просто наблюдая за своим дыханием, вы воспринимаете автоматически разворачивающийся телесный процесс. Наблюдая за блужданием мысли, вы переживаете спонтанную активность телесного процесса. Какого именно? Множество экспериментальных исследований показывают, что за блуждание мысли ответственны области мозга, не только существенно пересекающиеся с так называемой «сетью базового режима», но также и простирающиеся далеко за ее пределы10. Сеть базового режима обычно активируется в периоды покоя, когда сознание направляется вовнутрь. Такое случается, например, во время грез наяву, при непрошеных воспоминаниях или когда мы думаем о себе и о будущем. Как только возникает конкретное задание, эта часть мозга деактивируется, и мы тотчас сосредотачиваемся на решении насущной проблемы. Лично я предполагаю, что сеть базового режима служит также для поддержания формы и стабильности нашей автобиографической я-модели: она, подобно автоматической программе поддержки, генерирует все новые сюжеты, цель которых – внушить нам, что мы все время остаемся той же личностью. Не веря в свою идентичность во времени, мы не могли бы строить планы на будущее, избегать риска и справедливо обходиться с собратьями-людьми – ведь тогда последствия наших действий, по сути, касались бы не нас. Я предполагаю, что один из главных факторов эволюции социального взаимодействия и возникновения крупных человеческих сообществ заключается в осознании того, что именно вы получите в будущем наказание или вознаграждение, именно вы воспользуетесь благами хорошей репутации или пострадаете от дурной славы. Для этого нам и необходима «повествующая я-модель», иллюзия тождества.
Однако при ближайшем рассмотрении состояние базового режима, кажется, порождает не мысли, а то, что я назвал бы «когнитивным аффордансом» – осознанием поля возможностей, – поскольку оно допускает возможность внутренней деятельности. Оно есть, собственно говоря, предварительная ступень мысли, спонтанно возникающий психический контекст, постоянно призывающий: «Подумай меня!» Любопытно, что такие протомысли обладают вышеупомянутым полем возможностей – они открывают возможность. Эта возможность – свойство не осознаваемого Я и не возникающей в данный момент маленькой протомысли – это возможность установить отношение, отождествившись с ней. Помните пример с вашим любимым шоколадным печеньем? Если мы способны отвергнуть или отложить на будущее подобное искушение, то можем и сосредоточиться на текущем занятии. Тот же принцип действует в отношении внутренней деятельности: если мы лишь на момент лишимся сосредоточенности, то нас пленит дерзкий «Подумай меня!» и мысли начнут блуждать. Такая блуждающая мысль зачастую автоматически следует внутреннему эмоциональному ландшафту. Она, скажем, пытается сбежать от неприятных телесных ощущений и эмоций и достичь более приятного состояния, перемахивая, как обезьяна, с ветки на ветку. Кажется, недеяние – наиболее важное из человеческих способностей, поскольку оно необходимо для всех высших форм автономии. Внешние формы недеяния проявляются в успешном контроле над побуждениями («Пока я не схвачу это шоколадное печенье!»). Есть и внутреннее недеяние, проявляющееся в прекращении потока мыслей и переходу в открытое, непринужденное состояние бодрствования, следующее иногда за таким прекращением. Соответственно, есть внешнее и внутреннее молчание. Тот, кто не в силах прервать рвущийся наружу поток слов, скоро не сможет общаться с другими людьми. Тот, кто теряет способность к внутреннему молчанию, теряет связь с собой и больше не может ясно мыслить11.
