– Вроде двух оглушенных подобрали… Больше раненых не нашлось… – Порубежник красноречиво кивнул в сторону роющих яму мужчин. Почти все работники были в окровавленных, а то и рваных рубахах, многие с синяками и кровоподтеками на лицах. В полоне этим людям, надо думать, не понравилось. И если раненых собирали они, то вполне понятно, отчего в поле обнаружились только убитые.
– Заканчивайте и догоняйте, – кивнул воевода и направил гнедую по следам уходящего обоза.
* * *
Длинный, тяжело груженный обоз, понятно, полз куда как медленнее идущих на рысях всадников и до сумерек только-только перевалил Оку. Там путники встали на ночлег, чтобы с рассветом двинуться вдоль берега дальше на юг. И только сильно после полудня передовые возки добрались до заставы порубежников.
– Ого! – привстал на стременах шедший рядом с воеводой примерно в середине колонны Духаня. – Боярин, ан у нас, вестимо, гости! Глянь, шатры с вымпелами окрест избы нашей стоят…
– Нешто поход затеяли? – Кудеяр снял с луки седла шлем, надел на голову, затянул ремень. Оправил пояс. – Куда же это, осень на носу! Распутица скоро.
– Может, наших татар ловить собрались?
– Вымпел княжеский, Духаня. Воеводы Оболенского. Князь за парой разбойничьих сотен гоняться не станет.
– А может…
Но порубежный воевода уже сорвался вперед, и холопам оставалось токмо пускать скакунов в галоп и нагонять хозяина.
Шатров было три. Два малых, размером с юрту степных кочевников, и один большой – с просторным центральным залом из белой парусины, растянутой на пяти высоких шестах, с двумя синими крыльями, примыкающими справа и слева, и еще одним пологом, из красного атласа, прикрывающим от непогоды вход во все это матерчато-веревочное великолепие, вдвое превышающее размерами избу порубежников.
Остальной луг был пуст, и это означало, что никакого похода не намечается. Князь прибыл со свитой, и ничего более.
Сам воевода князь Петр Васильевич Оболенский, крупнотелый, морщинистый и тяжело дышащий, сидел под пологом в раскладном кресле возле небольшого, складного же столика, накрытого лишь миской с яблоками, двумя серебряными, с самоцветами, кубками и покрытым тонкой арабской вязью кувшином с тонким высоким горлышком. Выглядел воевода не особо богато, но достойно: малиновая атласная рубаха, опоясанная ремнем с золотыми клепками, темные суконные штаны и сандалии на босу ногу. Седая княжеская борода тщательно расчесана, и по левой ее стороне красовались две тонкие косицы, с синей и зеленой атласными ленточками.
По другую сторону стола восседал худощавый мальчонка лет тринадцати. Голова его еще не знала бритвы, русые волосы были перехвачены шнурком с золотыми прядями. Атласная рубаха, атласные штаны, наборный пояс из серебряных пластин с яхонтами и янтарем. Судя по всему, знатностью и положением своим он ничуть не уступал именитому спутнику.
– Здрав будь, княже! – Кудеяр спешился всего в нескольких саженях перед пологом, небрежно бросил поводья стражнику, прошел вперед, коротко кивнул, положа ладонь на рукоять сабли.
– Вижу, ты опять перехватил татарских татей, – прищурился на подступающий обоз воевода. – Ко мне же даже весточки об их появлении не доходило.
– Прости, княже, на нашем берегу застигли, – чуть вскинул бородатый подбородок порубежник. – Не до писем ужо вышло, токмо ловить!
– И много их оказалось?
– Две сотни, княже. Или около того.
– И ты с тремя десятками кинулся на две сотни?! – наклонился вперед князь Оболенский. – Ты воистину ищешь смерти, боярин! Недаром никто не желает служить под твоей рукой… Многих потерял?
– Шестерых убитыми, семерых ранеными, – отчитался Кудеяр.
– Много побил?
– Семь десятков, да троих в плен взял. Прочие разбежались. Полон, знамо, освободил, добро тоже отобрал.
– Зачем вы этих душегубов в плен вяжете? – не выдержал мальчишка. – Резать их надобно на месте, дабы прочим неповадно было!
– Надо бы, боярин, – согласился с ним Кудеяр. – Да паршивец сей, как назло, родичем моим оказался. Родню же, хоть и столь никудышную, резать как-то не с руки. Я лучше иное наказание для него и холопов басурманских сочиню.
– Ты, верно, не знаком с племянником моим, Кудеяр, – спохватился воевода. – Князь Иван Федорович Овчина-Телепнев, прошу любить и жаловать!
– Князь? – удивился боярский сын.
– Мой брат и его отец, князь Федор Васильевич, два года тому сложил голову под Малоярославцем на службе государевой, – степенно ответил воевода и размашисто перекрестился.
– Мне очень жаль, княже, мои соболезнования. – Кудеяр склонил голову и тоже осенил себя знамением. – Да примет господь с милостью душу храброго воина.
– Все там будем… – кивнул князь Оболенский и вдруг спохватился: – Прости, боярин, ты ведь с дороги. Устал, притомился. Испей хоть вина, дабы жажду первую утолить…
Воевода хлопнул в ладоши. Таящийся неподалеку слуга подбежал, поднес кубок. Князь собственноручно наполнил его из кувшина, и слуга поднес угощение гостю.
– Твое здоровье, княже! – Кудеяр осушил кубок и перевернул, доказывая, что внутри не осталось ни капли.
– У тебя ныне много хлопот, боярин. Не стану мешать. – Воевода тоже прихлебнул из своего кубка.
– Дело обычное, княже, – покачал головой Кудеяр. – Без меня ратники управятся. Коли поручение ко мне имеется, то сказывай сразу, быстрее исполню.
– Я приехал службу твою проверить перед распутицей. Наказать али похвалить, коли понадобится. – Воевода покрутил кубок в пальцах. – Ты себя показать умеешь на удивление, прямо не знаю, что тут молвить… В общем, заканчивай с делами здешними, в Москву с нами поедешь, перед государем тебя похвалю. Татар в это лето все едино более не будет. В сентябре они уже на зимовку уходят, в родовые кочевья. А пленникам освобожденным передай, что, коли кому возвращаться некуда, кто без семей али без хозяйства остался, то таковых я в землях своих принять готов, подъемных дать, кров, хлеб на первое время…
Князь не был бы настоящим хозяином, кабы упустил случай еще немного оживить свои поместья.
– За зиму я хотел заставу еще достроить, Петр Васильевич, – немного поколебавшись, сказал порубежник.
– О службе радеешь, сие ужо ведаю, – кивнул воевода. – Однако не можешь же ты всю жизнь на месте одном сиднем просидеть? Давно наград и повышения заслужил, пора. Сбирайся, лично о сем позаботиться желаю. Не пропадет застава твоя, найдем для нее крепкие руки.
– Воля твоя, княже, – пожал плечами Кудеяр, поклонился и отправился к обозу.
– Посмотри на этого воина, племянник, – тихо сказал ему в спину князь, пригубил вино и продолжил: – Пять лет назад он пришел в малую сторожку к дозору из нескольких бездельников безвестным юнцом. Теперь к нему на заставу просятся, принося подарки и передавая поклоны именитых родичей, а слава о шальном Кудеяре, коего ни мечи, ни пули не берут, гуляет по степи от Волги до Крыма.
