– Не засмеют. Эти могут постоять за себя. Вот увидишь, им еще помогать будут. Ладно, с этим разобрались.
– В парк?
– Да чего там делать? Взводным мешать? А где, кстати, наш писарь? Завтра же политзанятия.
– А может, сами конспект напишем?
– Сдурел?
– Не надо заставлять Сангулова.
– Кто же напишет? Губаханов? Он, пожалуй, такой конспект заделает, что все охренеют. У него до сих пор Польша и Болгария входят в НАТО, а не в Варшавский договор.
– Если власть верховная за ум не возьмется, то скоро так и будет.
– Не будет, Миша, никогда. Неужто Союз не удержит какую-то Польшу?
– Кто знает, Гена.
За палаткой что-то громко ухнуло.
Бутаев вскочил со стула.
– Граната?
– Если только наступательная РГД и где-то в помещении.
– Сортир! Точно!
Офицеры выбежали из палатки. Рядовой Быстров, весь в дерьме, тащил из общественного туалета земляка, выглядевшего точно так же. Из сортира несло дымом.
– В чем дело? – крикнул Бутаев.
Быстров вздохнул:
– Промашка вышла, товарищ старший лейтенант.
– Гранату в очко бросили, придурки?
– Нет, взрывпакеты, связку из трех штук.
– На хрена?
– Дерьмо внизу как бетон, хотели раздолбить.
– Что с Шаниным?
– Ноги!
– Что ноги?
– Осушило.
– Он что, вместе с взрывпакетами влез в очко?
– Никак нет. Его положить на кровать надо.
– Куда? Вы себя видели со стороны?
– Никак нет.
– Так посмотри на друга.
– Твою мать! – проговорил Быстров. – Надо же так уделаться. Но у Шанина ноги…
– Тут клади, ближе к умывальнику. Дежурный!
У палатки стоял дневальный и давился от смеха.
– Отдыхает, товарищ старший лейтенант! Я за него.
– Шланг тащи, отмывать придурков будем. Второму дневальному передай, чтобы за плацем и штабом смотрел. Пусть предупредит, если начальство появится.
– Так взрыв слышно было только вблизи. Даже танкисты не выходили, а в штабе…
– Рот закрой и выполняй приказ!
– Есть!
Дневальный принес шланг, привинтил один конец к крану, другой держал в руке.
– Начальства нет? – спросил Бутаев.
– Никак нет!
– Давай, отмывай собратьев по несчастью.
Водокачка давала хороший напор. Дневальный за несколько минут сбил дерьмо с общевойсковых защитных комплектов, в которые были одеты чистильщики сортира. Быстров снял ОЗК с себя, потом стянул его и с Шанина.
Тот лежал и безразлично глядел в небо.
– А теперь в палатку его, на кровать, – приказал Бутаев.
Дневальный и Быстров перенесли Шанина в палатку, уложили.
Командир роты нагнулся над ним.
– Шанин? Ау!
Боец словно очнулся.
– А? Что?
– Ноги как?
– А где я?
– В цирке, где же еще.
– Зачем?
– За надом. Ноги как, спрашиваю?
– Не знаю.
– Пошевели пальцами.
Солдат сделал это.
– Слава богу, – проговорил Бутаев, повернулся к Козыреву и сказал: – Миша, сходи в полковой медицинский пункт, позови сюда Валеру.
– Это лейтенанта Родина?
– Его и никого другого.
– А если он занят?
– Скажи, я просил. Очень нужен. В подробности не вдавайся.
– Он наверняка поинтересуется, что из инструментов, медикаментов взять с собой. Для этого ему надо знать, что тут произошло.
– Скажи, ничего страшного, онемение ног в результате действия взрывпакета. И не тяни хоть ты время, Миша. Нам сейчас как раз не хватает тут начальства и особенно майора Иванова.
– Ушел!
Врач лейтенант Родин, с которым ротный нередко выпивал, никаких вопросов не задавал. Он взял полевую санитарную сумку и с Козыревым прошел в палатку роты.
Там доктор поморщился и заявил:
– Такое ощущение, что здесь кто-то наложил в штаны.
– Привет, Валера!
– Здорово. Кто и от чего у тебя обделался?
– Ты глянь, что с ногами у бойца.
Врач прошел к койке Шанина, сбросил простыню, долго изучал, мял ноги, особенно ступни и пальцы.
Наконец он вынес вердикт:
– Ничего страшного. Медицинскими терминами я тебя, Гена, нагружать не буду, скажу одно, часа через два встанет твой боец.
Старший лейтенант облегченно вздохнул и осведомился:
– А в санчасть его не надо?
– Если хочешь неприятностей, давай, оформлю.
– Ему не надо? На неприятности я клал.
– Ему не надо.
– Тогда все. Пузырь с меня, Валера.
– Ловлю на слове. Вечером я свободен. Завтра заступаю в наряд. Значит, жду сегодня. Пока. – Родин ушел.
– А ну пошли на разбор полетов, – сказал ротный Быстрову.
– Куда?
– В спортивный городок. Не в канцелярию идти с ароматом, который прет от тебя.
Офицеры и Быстров прошли на спортгородок, присели на лавку.
– Ну, Быстров, докладывай, что вы учудили в сортире.
– Так я уже докладывал. Три крайних очка за перегородкой забиты, сверху жижа, а вот глубже дерьмо спрессовалось. Хоть отбойным молотком работай, а где его взять?
Козырев улыбнулся и сказал:
– Зато полно взрывпакетов.
– Так точно. Кстати, рвануть дерьмо предложил Серега. Я сомневался.
– Дальше.
– Ну а как рвать? Дерьмо-то вылетит через очки.
– Очень правильное замечание. Зачем же тогда рвали?
– Серега предложил два очка чугунными колодезными крышками закрыть – они возле ремроты лежат, – а на третье просто лист металла положить. Тот у палатки нашей. Серега сказал, что встанет на него, чтобы он не взлетел. Одного взрывпакета мало, связали три. Я поджег, Серега поднял лист, я бросил, он встал. Тут так рвануло, что Серега вместе с листом к потолку, а из очка дерьмо фонтаном. Крышки выдержали, а лист с Серегой нет. Спикировал он назад и лежит, закатив глаза. Я к нему. Он – ноги, мол. Я потащил его на выход. На улице вы с лейтенантом Козыревым.
