Девушка пожала плечами:
– Нет, я не спешила.
– А как голова, не болит?
– Совсем немного.
– Где?
– Как это где?
– В лобной части, в висках, в затылке. Где точно?
– Везде, но не сильно. Больше, по-моему, в затылке.
– Угу! Хоп. – Он наклонился к сумке, достал оттуда пакетик с темным порошком. – Это лекарство.
– А не наркотик?
– Что ты, зачем тебе наркотик?! Твой отец убил бы меня, дай я тебе что-то подобное. Это лекарство. Ты подогрей немного воды, кружку, но не до кипения, чтобы теплой была, палец терпел. Потом высыпи туда порошок, размешай и выпей. Голова пройдет.
Ламис кивнула.
– Хорошо. Я обязательно так и сделаю.
– Что еще? Слабость?
– Нет.
– Сонливость?
– Нет.
– Глаза не слезятся?
– Если только от солнца.
– Понятно. Ты вполне здорова.
– Это все? Я могу уйти?
– Ты здесь хозяйка, но лекарство обязательно выпей.
– Конечно. Спасибо.
Санитар отчего-то вздохнул и вышел из дома.
Ламис вернулась в комнату и бросила пакетик в нижний ящик небольшого комода, поверх которого лежали одеяла, подушки, простыни. Потом она подошла к окну и увидела, как приехал отец.
Он вышел из внедорожника, к нему подошел Сауни. Они о чем-то поговорили, после чего санитар направился к себе, Табрай же закурил сигарету.
Ламис попыталась заглянуть ему в лицо, но через окно и на расстоянии метров в двадцать это не получилось. Она не смогла понять, в каком настроении отец. Ведь он наверняка хлопотал насчет свадьбы.
Табрай докурил сигарету и прошел в дом.
Ламис сразу же отправилась к нему.
– Позволь войти, отец?
– Входи, дочь. Виделась со своим избранником?
– Да. Кормила его.
– Говорили?
– Говорили. Я нравлюсь Михаилу. Скажу больше! Чувствую, что он тоже любит меня.
Табрай усмехнулся и заявил:
– Еще бы. Такая невеста в его-то положении!
– Не говори так, отец. Ты же знаешь Михаила. Если бы он боялся за свою жизнь, то пошел бы служить к тебе, понимая, что со временем возвысится. Но офицер отказался, сегодня сказал мне, что воевать против своих и помогать тебе в этом не будет.
– Хоть честно! Ладно. Ездил я в Бурган, говорил со старейшинами. Мне кое-как удалось убедить их разрешить ваш брак.
– Так они разрешили?
– Да. В порядке исключения и признания моих заслуг в войне против неверных. Естественно, Козырев должен принять ислам, пройти обряд обрезания, молиться, как и все мусульмане, изучать Коран.
– Он сделает все, что надо.
– Может быть, этот парень действительно полюбил тебя? Ведь к тебе невозможно относиться как-то иначе.
Ламис улыбнулась и сказала:
– Я знаю, мы будем счастливы, и у тебя будет много внуков.
– Внуки – это хорошо. Но ты должна знать, что настоящим зятем этот русский мне никогда не будет.
– Не говори так, отец. Жизнь переменчива.
– Ты меня учить собралась? Ладно. Как твой жених?
– Пока еще слаб, но через неделю, думаю, будет в полном порядке.
– Хоп. Тогда я отвезу его в Бурган, где он примет ислам. Мулла Оман согласился помочь нам. Он же и поженит вас.
Ламис захлопала в ладоши:
– Я так рада!
Табрай покачал головой:
– Ты совсем еще ребенок, хотя уже вполне зрелая женщина. Замуж обычно выходят года на два-три раньше. В твоем возрасте уже детей нянчат.
– И я буду нянчить.
– Итак, через неделю я увезу Козырева в Бурган. Сколько он там пробудет, не знаю, а потом свадьба. Скромная, Ламис.
– Я все понимаю. Что Миша должен делать в Бургане?
– Узнаешь позже. Пойду, поговорю с ним.
– Но ты даже не пообедал.
– Успею. Вечером пообедаю и поужинаю.
– Позволь мне пойти с тобой.
– Нет, Ламис. У нас будет мужской разговор.
– Хорошо. Буду ждать тебя.
– Ты позови Ясман. Тебе с ней веселее будет.
– Мне и так не грустно. Но ты прав, позову, поделюсь радостной новостью.
– Эх, дочь, скоро ты станешь почти чужой. Твоим мужем – подумать только! – будет русский офицер, плененный мой. Подобного я и в кошмарном сне увидеть не мог. Но я давал клятву и выполню ее в память о моей любимой Алии. Все, пойду.
Табрай вышел из дома на улицу, где столкнулся с Куани.
– Салам, Басам, – поздоровался он с помощником.
– Салам, Амир.
– Ко мне хотел?..
– Да, увидел джип и пошел.
– Что-нибудь случилось?
– Как только ты уехал в Бурган, у нас появился Абдул Дубар.
– Почему он покинул запасную базу? Кто ему разрешил?
– Дубар не спрашивал разрешения.
– Вот как? И где он?
– Уже уехал.
– Так, подробнее, Басам!
– Дубар встречался с Хаймулло. Похоже, он знал, что тебя в это время в кишлаке не будет.
– Откуда Дубар мог знать это?
– Точно не скажу. Думаю, от Хаймулло.
– Что-то мне не нравится эта встреча. Идем к Хаймулло.
– Погоди. Я узнал, о чем шла речь на встрече Дубара с Хаймулло.
– О чем?
– Дубар проявил крайнее недовольство тем, что ты отдаешь Ламис замуж за русского.
– Откуда это он узнал?
– Тоже, наверное, от Хаймулло. А в кишлаке уже все только об этом и говорят.
– Осуждают?
– Одни осуждают, другие нет, по-разному.
Табрай прикурил очередную сигарету. Афганцы вообще заядлые курильщики. Табрай же выделялся даже среди них своим пристрастием к табаку, выкуривал обычно по две пачки в день.
– Значит, Дубар недоволен?
– Да, Амир.
– Идем к Хаймулло. Он, видимо, поддерживает Дубара, а мне междоусобица в отряде не нужна.
Они прошли к дому Хаймулло. Тот встретил гостей как положено, провел в большую комнату. Жена подала чай и сладости.
Мужчины устроились на паласе, обложившись подушками.
– Насчет приезда Дубара пришли? – спросил Хаймулло.