– Вижу. Значит, здесь действительно были дети. Но зачем, черт побери, какой-то мальчишка стрелял в «хамви» из ружья?
– Это наверняка произошло случайно.
– Пусть так. А крови-то сколько!
– Так точно, но трупов нет.
– Подождем доклада парней из пещер.
Вскоре прошли доклады из подземелья. Там пусто, ни ловушек, ни крови, только камни и песок.
Лейтенант приказал сержанту пройти пятьдесят метров в сторону Маргина.
Тот забрал трех солдат, и они пошли вниз по склону.
Через пять минут командир отделения доложил:
– Замечены следы. Здесь шли трое. Один взрослый человек и двое детей.
– Так, Корни видел только четверых детей. Значит, взрослый человек находился внизу или подошел позже. Мы видели, что эти трое несли на себе двоих. Непонятно только, убитых или раненых. Они пошли в сторону Маргина.
Этот факт подтвердил командир отделения. Как ни пытались афганцы скрыть свои следы, но на камнях кое-где оставались пятна крови. Направление отхода террористов было установлено практически достоверно.
О результатах осмотра Адамс доложил майору Дрейку.
– Значит, выстрел по колонне все же был? – спросил тот.
– Так точно.
– Из ружья?
– Да, сэр. Игрушечные автоматы не стреляют.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что автомат деревянный, внешне похож, но игрушка.
– Странные игры у этих дикарей. Значит, с детьми был взрослый человек?
– Так точно.
– Они понесли убитых или раненых в Маргин?
– Капли крови указывают на это.
– Понятно. Сворачивай взвод и возвращайся на базу.
– Сэр, по этому поводу поднимется неслабый шум.
– Да, и поднимем его мы. Ведь по факту первыми открыли огонь афганские мальчишки, которыми руководил взрослый мужчина. Лейтенант Корни действовал правильно, в полном соответствии с инструкцией. Мы обязаны открывать ответный огонь. Иначе нас всех давно перестреляли бы в этом проклятом Афганистане. Выполняй приказ!
– Есть, сэр!
Штурмовой взвод забрал улики и ушел на базу.
Появление Газая, Тарека и Хайдара, несших труп Саида и раненого Будура, вызвало переполох в кишлаке. К ним сбежались люди.
Абдулла положил тело Саида на одеяло, принесенное кем-то, и проговорил:
– Надо бы Анвару сообщить.
К отцу Саида тут же побежал мальчишка.
Тут подошла Ясман, увидела Будура и закричала.
Появился местный доктор. Он бегло осмотрел пятилетнего мальчика, погрузил его в свою машину и рванул в Кабул. Будур истекал кровью, на счету была каждая минута.
Прибежал Анвар, увидел мертвого сына, поднял руки к небу.
– За что, Всевышний?
Появилась Дия и тут же упала в обморок.
Анвар накинулся на Газая:
– Что произошло, Абдулла? Почему погиб мой сын? Кто убил его?
– Американцы, Анвар. Я не смог сразу отправиться с ребятами, потом освободился, пошел на холмы и услышал стрельбу.
– Но твой сын жив, а мой мертв. Почему?
– Я виноват, Анвар.
– Виноват? Почему американцы открыли огонь по мальчишкам? Они не могли не видеть, что это дети.
– Понимаешь, у Тарека было старое ружье, у Хайдара – игрушечный автомат. Как это произошло, никто объяснить не может, но мой сын случайно выстрелил в сторону американцев. Они… из пулемета.
– Откуда у твоего сына взялось ружье?
– Не усмотрели, прости. Тарек нашел его в сарае и взял с собой. Зачем? Этого он объяснить не может.
Подошла бледная как смерть Ламис. Односельчане уже сообщили ей о трагедии.
Она шагала молча, без платка. Подошла к телу внука, села рядом, погладила его волосы, посмотрела в мертвые глаза, навсегда застывшие от удивления и боли.
– Саид, внучок, вставай! Не пугай бабушку.
Соседки хотели поднять ее, но не смогли. Люди стояли и смотрели.
Анвар присел рядом.
– Мама! Как же так?
– Ничего, сынок, Саид поспит немного и встанет.
Женщины привели в чувство Дию.
У афганцев не принято открыто проявлять эмоции, рвать на себе одежду, волосы. Но не в случае с матерью, потерявшей единственного сына. Дия упала на тело Саида и забилась в истерике. Ламис как бы очнулась и тоже зарыдала.
Старик, стоявший неподалеку, проговорил:
– Надо бы до захода солнца похоронить Саида. Время есть.
– А Муштак знает о гибели внука?
Мальчишка из соседнего двора побежал в мастерскую.
Муштак с утра чувствовал беспокойство. Работа не клеилась. Он никак не мог закончить ремонт карбюратора. Инструменты буквально валились из его рук.
Муштак сказал, что пойдет домой. Видимо, приболел и до завтра отлежится. Он вышел на улицу.
Тут к нему подбежал мальчишка.
– Дядя Муштак! Беда!
– Что случилось? – произнес он не своим голосом.
– Саид умер.
Земля содрогнулась.
– Что? Саид? Как умер?
– Его американцы убили на холмах.
Дальнейшее Муштак помнил плохо. Бег по кишлаку, толпа, расступившаяся перед ним, жена и сноха, бившиеся у тела внука. Рядом сын Анвар, обхвативший голову руками. Табрай, молившийся Аллаху.
Мужчины подняли женщин, отвели в дом, туда же отнесли тело.
Табрай что-то говорил, Газай извинялся. Все как в тумане.
Имам, мужчины с лопатами и кетменями. Мечеть. Саид на ложе, лицо направлено в сторону Мекки. Гассал – человек, омывающий тело. Саван, покрывающий покойника с ног до головы.
Саид уже на носилках. Мужчины несут их быстро, едва ли не бегом.
Кладбище. Молитва. Тело опускают в могилу. Нудный голос имама.
Женщины за пределами кладбища.
Дорога домой. Там поминки, приготовленные на скорую руку.
Только дома Муштак ощутил, что потерял внука. Он захотел закурить и вышел на улицу.
Там к нему подошел Газай.
Он был одет во все черное, протянул Муштаку кинжал и сказал:
– Я виноват в гибели твоего внука. Ты вправе убить меня. Сделай это.
– Лишить твою семью кормильца? Разве это вернет нам Саида?
– Как мне загладить свою вину?
– Не говори ничего, Абдулла, иди домой.
