Проводя замеры и записывая их в свой новый блокнот, я достал камень и посмотрел на останки. Ничего, ни клочка души, я уже опустил было руку с камнем, но краем глаза заметил едва заметную ворсинку души, которая мелькнула чуть правее. Думая, что мне показалось, я поднес камень к глазу и осмотрелся. Огромное светло-зеленое облако с гигантскими щупальцами увидел я на месте, где сейчас стоял инспектор. Его душа была огромна, что меня невероятно поразило. Я решил потом просчитать по таблице, насколько она велика. Но вот сдвинувшись левее, я заметил, что у сержанта душа пуста наполовину! Он сдал слишком много, и его следовало предупредить об этом, чтобы он поменял пункт приема.
– Мистер Джеймс, – я посмотрел на него без камня, – вас или надули в пункте обмена, или вы добровольно сдали слишком много, нельзя так рисковать.
Почему-то мое доброе пожелание взбесило его, и он впервые на меня наорал:
– Нечего в меня тыкать своими зенками, сопляк! Инспектор прав, смотри на трупы, а не на живых людей!
Не только я, но и его друг с удивлением посмотрели на обычно выдержанного сержанта. Я обиделся и вернулся к тому, что стал искать показавшуюся мне ворсинку, но то ли настрой уже оказался не тот, то ли действительно мне почудилось. Больше я ничего не нашел.
Когда я закончил с осмотром и передал сведения инспектору, он попросил подождать его в полицейском фургоне. Я отошел, но краем уха услышал начало его фразы:
– Дружище, у тебя какие-то проблемы?
Дальше я не слышал, так как попытался пройти толпу людей, которые окружали место преступления.
– Мальчик, что там? Опять куколка? – Меня неожиданно схватили за рукав и стали теребить, а в лицо ударил гнилостный запах изо рта. Какой-то мужик тряс меня и в лихорадочном возбуждении, от которого у него блестели глаза, стал выспрашивать. К нему присоединился хорошо одетый парень, который возбужденно облизывал губы и требовал подробностей.
Мне стало страшно, и я попытался вырваться, но они держали меня крепко, становясь все более недовольными, потому что я молчал.
– Пошли вон от парня.
Почти сразу же двое приставал словно взлетели в воздух и упали в толпу людей, сбив некоторых с ног. Послышались ругательства, на которые инспектор, а это был именно он, не обратил никакого внимания. Он подтолкнул меня к повозке и сел рядом.
– В участок, Гарри, – приказал он и обратился ко мне: – Приготовься, сегодня у тебя будет длинный день: у нас куча трупов после пожара на Чапман-стрит.
– Меня хоть покормят? – хмуро поинтересовался я.
– А стоит? Головешек ты еще не видел, – хмыкнул он в ответ, и мы замолчали.
Глава 3
Новый год
Я сидел за общим столом, который был сдвинут, несмотря на сословия, и слушал директора, произносящего тост за Новый год. Он довольно-таки долго о чем-то рассказывал, но я его слушал вполуха. Голова была забита другим. Моя работа с полицией давала мне богатую практику, так что теперь, помимо лучших теоретических знаний, я был первым и на практике. Месяц назад мы начали эксперименты над душами мышей, и я удивлялся, с какой легкостью я мог осушить любую, не испытывая ни капли жалости. А ведь еще недавно у меня бы просто рука не поднялась. Работа с полицией принесла мне не только практический опыт. Еженедельные вызовы на обследования, правда, теперь уже с учетом моего обучения, приучили меня к виду трупов, и теперь я мог спокойно делать работу. С полицейскими у меня установилось подобие хрупкого мира: я делал свою работу и не лез к ним, а они не трогали меня и вели себя довольно вежливо.
Ради интереса я изредка посматривал на состояние их душ и каждый раз удивлялся, что сержант постоянно сдавал так много. Видимо, он реально нуждался, и душа не успевала даже восстановиться, как он снова и снова менял ее на деньги.
От Кукольника не было вестей больше трех месяцев, чему я был страшно рад. Ничто меня не угнетало больше, чем выезды на места его злодейств. С бытовыми преступлениями или ограблениями все было просто: месть, похоть и деньги были мне понятны, но вот мотивов маньяка я понять не мог. Когда я обследовал обычные трупы, у меня не возникало желания мести и справедливости, как по отношению к безвинным девушкам, количество которых перевалило за пятьдесят.
«Зачем прятать тела и органы, при этом оставляя все остальное на виду?» – Я множество раз задавал этот вопрос, но ответ на него не находил.
Насколько я знал, народ тоже немного успокоился, так как жертв пока не было, но все равно молодых девушек никуда не отпускали без присмотра взрослых. Город жил в страхе за своих дочерей. Я видел, как на инспектора постоянно давили, и он становился все более раздражительным и злым, и все чаще я видел у него на столе бутылку с виски.
– Так что в этом году вас ждет практика. – Последние слова директора привлекли мое внимание, и я отвлекся от своих грустных мыслей. – Вы будете распределены в соответствии с вашими способностями по цехам гильдии или в военные спецприемники, где военнослужащие сдают обязательный налог. Думаю, дело найдем каждому, и вы своими глазами увидите, как происходит реальная работа ремесленников. Да, мисс дер Валиант, – удивился он поднятой руке со скамейки напротив меня. Дженнифер, моя одногруппница, сидела с поджатыми губами и тянула руку вверх.
– Я хочу пройти практику в полиции, – заявила она, и все недоуменно посмотрели на нее. Я так вообще едва не открыл рот от изумления, только представив ее в вечно пышных платьях без соринки и пылинки, например, в грязи улиц Ист-Энда. Из заработанных денег я давно купил себе четыре комплекта одежды, два из которых были очень практичны и надевались специально для работы. Мой первый костюм пришлось выкинуть, так как он пропах трупным запахом и от меня стали шарахаться.
– Это невозможно, мисс дер Валиант, – спокойно ответил директор.
– Но почему нашему золотому мальчику это можно, а мне, второй ученице курса, нельзя? – спросила она, поднявшись с места. – Он ведь будет у них на практике?
– Минус три балла, юная леди, за нарушение субординации. – В голосе сэра ван Рональда прорезались стальные нотки. – И вычту еще, если не поймете, что нельзя спорить с учителями.
Метнув на меня злобный взгляд, она плюхнулась на свое место, а директор продолжил свою речь. Дженнифер же продолжала злобно на меня посматривать.
Это, кстати, было еще одной проблемой, которую я не мог решить. Отношения с товарищами по учебе у меня после первого курса и так были натянутыми, а уж после того как все узнали, что я работаю с полицией по личному распоряжению директора, имею в распоряжении паинит, да к тому же работаю над делом самого Кукольника, практически перестали общаться со мной за рамками учебы. Правда, большим плюсом того, что все узнали о моей работе, стало то, что у меня появилось много друзей и знакомых с других курсов, особенно девушек. Они, как мотыльки, слетались послушать о некоторых аспектах моей деятельности. Я не отказывал им в рассказах, но не погружался в детали и уж тем более молчал о тех фактах, которые были неизвестны прессе по делу Кукольника. Инспектор неоднократно предупреждал меня об этом.
