– Зря ты, парень, ищешь у нас сочувствия. – Инспектор посуровел. – Ты и двух третей не видишь, живя в своем золотом замке. Ты не видишь настоящую нищету, когда люди умирают от голода, не видишь, как матери продают младенцев, только чтобы рассчитаться с долгами, ты ничего не видишь. Живешь там в своем квартале и думаешь, как же тебе плохо. Брось все! Переезжай жить к нам, устройся на простую работу, и ты поймешь, что такое настоящая бедность и нищета!
Его горячая речь заставила меня покраснеть. И правда, кому я жалуюсь? Людям не моего круга этого было не понять. Конечно, я понимал его и то, о чем он говорит. Я сам за это время жизни в Ист-Энде многое увидел и переосмыслил, но что я понял еще более четко – жить так всегда я не буду. Нужно окончить с отличием школу, отдать долги цеху за свое обучение и потом, если позволит отец, вступить в цех и начать свою практику. Увидев все «прелести» бедности, я не собирался в ней оставаться.
Мы разговаривали о жизни и о проблемах, которые были чужды для разных сословий, но общие темы у нас тоже были. Преступления, преступники и общие дела – вот что не давало нам поссориться сейчас, поскольку каждый отстаивал свою точку зрения, причем я тем жарче ее отстаивал, чем меньше пива оставалось у меня в кружке.
– Пойду отлить. – Сержант встал из-за стола и направился на улицу, и, глядя в его широкую спину, я вспомнил кое-что, что давно не давало мне покоя.
– Кстати, инспектор, почему мистер Джеймс тогда взбеленился, когда я сказал, что у него очень мало души?
Полицейский скривился, но ответил:
– Жена больна вот уже третий год. Не выздоравливает, но и не умирает. Просто лежит пластом, и все, Джеймс сколько врачей перепробовал, да все без толку, а сам понимаешь, сколько все стоит.
Это многое объясняло. Но тогда становилось непонятно, почему сегодня, когда я вышел из дома и посмотрел на Джеймса, его душа не была пуста, как раньше. Она излучала ровное и целостное колебание. Чтобы не обидеть инспектора, я решил промолчать, к тому же вскоре вернулся сержант.
– И наконец! Звезда вечера и нашего заведения! Мисс Дейла ла Руш! Встречайте, друзья! – прокричал специально вышедший конферансье, одетый в подобие фрака, и, к моему удивлению, зал действительно притих после его слов. Что было удивительно, поскольку весь вечер он выходил и объявлял то оркестр, то иллюзиониста, то танцовщиц, но каждый раз если человеческий гул и смолкал, то ненадолго. Подняв глаза от новой кружки, которую поставили передо мной, я замер от удивления. На сцену, гордо держа голову, входила самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел. Кружевное красное платье подчеркивало ее узкую талию, а глубокое декольте позволяло увидеть начала нежных полушарий. Туманящий мой мозг алкоголь не смог выдержать конкуренции с увиденным, и я, забыв про пиво, уставился на сцену, как, впрочем, это сделало сейчас большинство посетителей.
Узкое лицо с едва видными ямочками на щеках, тонкий нос, манящие зеленые глаза приковывали взгляд, а когда заиграл оркестр и она начала петь, я едва не потерял голову. Голос ее словно проникал в каждую частичку моего тела и заставлял переживать историю, которую она пела, – о любви бедной служанки к своему богатому господину. Завороженный, я даже не заметил, как песня закончилась, а зал взорвался аплодисментами. Только тогда я скинул охватившее меня наваждение и под ехидными взглядами полицейских смущенно вернулся к своей кружке.
– Дрейк, познакомь парнишку с ней, – хихикнул, словно мальчишка, сержант. – Видишь же, какое впечатление на неокрепший ум произвела твоя женщина, теперь заснуть не сможет!
Инспектор добродушно (после пятой кружки пива) улыбнулся ему и махнул рукой женщине, готовившейся к новой песне. Она, увидев его жест, поджала губы и сделала вид, что не заметила.
– Дейла! – Голос инспектора прогремел как гром, заставив вздрогнуть даже людей за соседними столиками. Такое она уже не могла проигнорировать.
К моему удивлению, она сошла со сцены и подошла к нам. Инспектор поднялся со стула и обнял ее, но она вырвалась и, сморщив носик, просто села рядом, взмахнув рукой. Через несколько секунд рядом появился официант с уже зажженной тонкой сигаркой в мундштуке. Поблагодарив его взглядом, она затянулась и только потом заинтересованно посмотрела на меня, старательно не замечая краснеющего от злости инспектора.
– Джеймс, кто этот симпатичный мальчик? И что он делает рядом с двумя такими неотесанными мужланами?
– Ой, где мои манеры? – засуетился мистер О’Рэйли и представил нас.
Я с трудом смог подняться, чтобы поцеловать протянутую руку, для меня это было как сон. Паб, пиво, очаровательная женщина рядом.
– Ван Дир? – Она улыбнулась мне и оценивающе оглядела мою одежду. – Не тянет он на сына главы Цеха ремесленников.
– У них сейчас серьезные терки с отцом, но, зуб даю, он точно его сын, я видел документы, которые подписывал старший инспектор, устраивая его к нам. – Смешно было наблюдать, как громогласные и легко разглагольствующие о ней полицейские в ее присутствии превратились в кротких овечек. Конечно же, свои мысли о многих вещах, происходивших вокруг, я давно привык держать при себе.
– Как интересно! – Она призывно посмотрела на меня и облизала губы. – Может, мне стоит познакомиться с отпрыском аристократов поближе?
Я покраснел, а инспектор стал похож на готовый вот-вот взорваться от давления котел.
– Дейла! – наконец возмутился он. – Ты специально это делаешь?!
– Конечно. – Она отвернулась от меня, и я смог спокойно выдохнуть, так притягивающе действовали на меня ее глаза. – Ты почему вчера не пришел?!
Ее тон поменялся, и в голосе послышался металл.
– Дорогая, полицейские дела, они такие. – Дрейк образно покрутил рукой в воздухе.
Я решил прийти ему на помощь, поскольку явно видел, что один он не выкрутится, а сержант лишь улыбался и смотрел бесплатное представление.
– Мы напали на след каннибалов, о которых думали, что поймали ранее, – отвлек я на себя ее внимание. – Десяток расчлененных трупов и все такое прочее. Едва смогли найти часы, по которым сможем опознать одну из жертв.
– Они и тебя испортили. – Она выдохнула облачко сигаретного дыма, но ее взгляд смягчился. – Хорошо, Дрейк, можешь зайти за мной после представления.
Дейла поднялась и пошла на сцену, оставляя за собой аромат тонких духов, табака и тот ни с чем не сравнимый запах прекрасной женщины.
Мистер Райт проводил ее взглядом и гневно посмотрел на веселящегося сержанта:
– Еще друг называется. Если бы не мальчик – все, капец бы мне был.
– Нет уж, Дрейк, сам накосячил, сам и выпутывайся, – продолжал смеяться сержант. – Или я могу сказать, где мы с тобой вчера и правда были, думаю, она знает адрес Квакер-стрит, дом пятнадцать.
– Все, молчи, – шикнул на него инспектор и погрозил кулаком.
Правда, тут же они стали перемигиваться и, выпив еще по глотку, стали шутить на темы, которые явно лежали в области сексуального удовольствия, так что я стал понимать нежелание обоих довести эту информацию до подруги инспектора.
